– Не провокация ли это немецких генералов?
– Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация? – отреагировал Тимошенко.
Сталин тягостно вздохнул, а через некоторое время в кабинет быстро вошёл Молотов и глухо сказал:
– Германское правительство объявило нам войну.
Сталин, молча, опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная пауза. Вождь был ошеломлён. «Неужели, – думал он, – Гитлер такой дурак, решивший воевать на два фронта? Это же самоубийство!»
***
Ещё в апреле 41-го года Гитлер в берлинском кабинете принял своего любимца, командира горного корпуса «Норвегия» генерала егерей Эдуарда фон Дитля. При разговоре с ним он всё время делал упор на развитие северной операции «Серебристая лисица». Наконец, Гитлер подошёл к карте и пальцем ткнул в неё:
– Тут только 100 км. от никелевых рудников! И всего 50 км. до Киркенеса! Если русские окажутся там, это станет катастрофой! Мы не только лишимся никеля, важность которого для нашей сталелитейной промышленности невозможно переоценить, но это может стать стратегическим провалом всей кампании на востоке. Сталин станет угрожать финнам с тыла, получит открытую дорогу в Швецию и подвергнет опасности наши порты в северной Норвегии. Всё это устоит или падёт вместе с вашим горным корпусом. Дитль, вы поняли?
Он свирепо посмотрел на него:
– Вы должны нейтрализовать эту опасность сразу, как только начнётся кампания. Не ждите, а нападайте! Вы должны пройти эти смехотворные 100 км. до Мурманска и положить конец этому «призраку» раз и навсегда!
Генерал Дитль с готовностью согласился с тем, что нужно захватить Мурманск, иначе советские войска могут захватить Петсамо, используя для манёвра Кировскую железную дорогу, и сразу осторожно предостерёг:
– Но, мой фюрер, при наступлении будут непреодолимые трудности, связанные с суровым климатом и, главное, отсутствием дорог. Гораздо легче перерезать железную дорогу южнее Мурманска и поставить русских в трудную ситуацию…
– Прочь сомнения, атакуй! – перебил его фюрер.
– Но …
– Никаких но, действуй!
И всё же дальнейшие рассуждения о «русском морозе» произвели на Гитлера глубочайшее впечатление. Он поморщился и, поправив свою чёлку, попросил Дитля оставить его предложения для размышления.
«Чёрта с два, фюрер не послушает меня, – подумал расстроенный Дитль, выходя из кабинета. – Он упрям, и ему наплевать на «русский мороз». Ему нужен только Мурманск!»