– И чего вы разодрались господа хорошие? – заулыбался он в сторону Еремея редкозубым ртом. – Из-за баб что ли, разодрались? Все они одинаковые бабы-то. Все. Не стоит из-за них на кулачки идти. От них только грех один. От нашего же ребра, не ждать нам добра. Все они одинаковые: от нищей девицы до грозной царицы. Будь она царица, а всё равно под нас ложится. Уймитесь мужики. Уймитесь.
– Ты чего это сейчас про матушку Государыню нашу сейчас собачий сын молвил? – вдруг совершенно протрезвевшим голосом, утирая рукавом кровь с носа, строго спросил миротворца Суков. – Слово и дело! А ну пойдем с нами собачий сын! Бери его Еремей. Мы тебе сейчас покажем, как на царицу хулу возводить. Ишь ты, «ложится»?
Чернышев быстро схватил мужика за ворот драной шубейки и поволок из кабака. До застенка бедолагу доставили резво, хотя Сеню на улице пуще прежнего развезло. Он мотался сзади Чернышева, часто хватаясь руками то за него, то за плененного в кабаке мужика. У самых ворот застенка Еремей сунул хулителя царской особы в руки хмельного подьячего, вынул из укромного места ключ и проворно отомкнул огромный замок.
Очутившись в застенке, миролюбивый мужик и оглянуться не успел, как его по всем правилам науки заплечных дел мастеров, вздернули на дыбу.
– И кто ж ты будешь мил человек? – шатаясь из стороны в сторону, попытался приступить к допросу Суков. – К-кто будешь? Отвечай, когда тебя судья царский спрашивает! Ж-живо!
– Вы бы пожалели меня господа, шутейно ведь сказал, – простонал вместо положенного представления незадачливый бедолага. – У меня вот пятиалтынный есть, может лучше, в кабак пойдем. Пропьем его. Снимите меня, господа хорошие. Шутейно ведь я, без мысли, какой.
– Я тебе покажу «шутейно», – подьячий показал пленнику кулак, и вдруг споткнувшись обо что-то, свалился под дыбу.
Еремей Матвеевич сразу же бросился помогать своему незадачливому товарищу и тоже упал рядом. Когда служители тайной канцелярии вновь крепко встали на ноги, висевший на дыбе мужик повторил свою просьбу и вновь заговорил про пятиалтынный.
– А чего, Ерема, – со второго раза заинтересовался предложением подьячий, – может и вправду, в кабак пойдем? А? Раз у него пятиалтынный есть. Чего-то мне с ним возиться расхотелось. А ты, правда, шутейно сказал?
– Шутейно, шутейно, – заверещал мужик. – Да разве бы я такое не шутейно мог сказать. Неужто я не понимаю?