– Сейчас позвоню агроному, к обеду всё будет готово, – заверил тот. – Он вас и встретит.
– Экипаж-то я найду, вот где взять техника? – сказал Григорий, когда они возвращались обратно. – Молодые все уволились, кто-то на переучивание на другую технику ушёл. Остались одни пенсионеры, которых уже никуда не берут.
– С перронного обслуживания кого-нибудь сними, – посоветовал Токарев.
– Так и там одни пенсионеры. Утром санитарный самолёт подготовят, а потом сидят в тени до вечера. Заставишь их на химию лететь!
Неожиданно свои услуги предложил Кутузов, позвонив по телефону Григорию в эскадрилью.
– Командир, услышал я, что химия намечается, так я со всем удовольствием полёчу, – тараторил он, – соскучился я по химии. Возьми меня? Я и домой не поеду, позвоню только старухе. Через два часа самолёт будет готов. Возьми?
– Лёша, взял бы я тебя, но…
– Ни вот столечко, ни пол столечко! – поклялся Кутузов в трубку. – В рот не возьму! Чтоб я одну саранчу жрал! Возьми, Григорий? Гадом буду, не подведу.
– Смотри, будешь жрать одну саранчу, сам клялся, – пообещал Григорий. – Готовь машину. Через три часа вылетаем. Я сейчас приказ подготовлю.
– Есть готовить! – рявкнул Кутузов и отключился.
«Не на месяц летим, – подумал Григорий, – всего на 4-5 дней, чай выдержит».
После обеда они взлетели и взяли курс на юг. За бортом было плюс 29 по Цельсию, в самолёте плюс 33. Да ещё невыносимый запах химикатов. Эта зараза – аминная соль или гербицид 2-4Д, которой поливают поля для уничтожения вредных растений, не выветривается месяцами.
Лететь по времени было около трёх часов. В грузовой кабине Кутузов и второй пилот сидели, обливаясь потом. Кондиционера на этой машине не было, да если бы он и был, то едва охлаждал бы только пилотскую кабину. Лётчики называли его не иначе, как балластом.
– Запроси эшелон 1800 метров, – приказал Долголетов – А то эти, – кивнул назад, – сварятся за три часа.
Митрошкин нажал кнопку передатчика и чего-то забубнил в микрофон, связываясь с диспетчером. Через минуту кивнул головой и схватился за рычаги управления.
– Набираем 1800 метров.
На этой высоте за бортом было плюс 19 градусов, и в салоне почувствовалась приятная прохлада. Кутузов разложил вдоль борта раскладушку, которую всегда брал с собой и завалился спать, благо не было обычной для лета термической болтанки, и самолёт летел абсолютно спокойно. Опытный пилот Митрошкин почти не касался штурвала, удерживая самолёт на заданной высоте и курсе едва заметным нажатием тумблеров триммеров руля высоты и направления. Григорий, не снимая наушников, углубился в изучение газеты «АиФ».