Духи почти не обращали на нас внимания. Только те, кто оказывался у линии на песке, вдруг оборачивались и застывали, уставившись внутрь охранного круга. Муторно рядом с призраками; я вспоминал дьявола всякий раз, когда они оборачивали ко мне свои лица с пустыми глазницами.
– Гард, – позвал гном, – лучше не дразнить голодные души. Давай к нам!
– Дразнить? – Я последовал совету Барамуда и убрался от края.
Гном кивнул.
– В прежние времена, на войне, некоторые перворожденные накладывали проклятие на собственную бессмертную душу, – заговорил Барамуд. – Дабы не могла обрести покой, пока не отнимет жизнь у врага. Эльфы называли это черное колдовство Проклятьем голодных душ.
Я глянул на эльфа. Крик спрятал ножи и, вздернув подбородок, слушал хозяина. Бесстрастное лицо снова не выражало эмоций.
– Не слыхал о таком, – фыркнул Рой.
– Так посмотри вокруг и все сам увидишь, – многозначительно произнес Барамуд. – Проклятье голодных душ слетало с уст умирающих эльфов редко, не каждый сможет рискнуть собственным посмертным покоем. Да и давно прошли те века. Но в Аннон Гвендаре этим колдовством охвачен весь город. Голодные души ищут врагов каждую ночь.
– Кто их враги?
– Вы, – ответил мне гном, – люди. Орки тоже, старые враги, как-никак. Поэтому не позволяй призракам учуять себя. Сиди тут и не приближайся к границе круга. Не дразни их.
Молитва смолкла. Откинув капюшон, инквизитор задумчивым взглядом изучал мелькание белых фантомов за пределами черты. Зря церковник замолчал!
– Святой отец, – гном почтительно обратился к монаху, – только ваша молитва сдерживает мертвых на границе круга.
– Ты уверен, следопыт?
Барамуд кивнул и погладил свою пышную бороду. В темноте не углядишь, но мне отчего-то подумалось, что гном кривит рот в насмешке. Инквизитор смерил взглядом Барамуда и направился к линии на песке, обронив через плечо:
– Никогда ранее не думал, что и ты можешь взывать к Господу нашему.
Томас Велдон тоже чувствовал фальшь в словах Барамуда.
– Только охранный круг, молитва и заступничество Двуединого Бога убережет нас, – теперь уже с неприкрытой издевкой произнес гном.
А эльф откровенно улыбается! Я тихо выругался. Что нашло на гнома и его чертова эльфа!
Рядом раздалось едва слышное бормотание толстяка:
– Гном слишком много на себя берет и слишком много знает для хитросделанного следопыта!