1. Между книгами Платона и Цицерона, которые тот и другой составили о государстве, мы усмотрели, сын [мой] Евстахий, радость жизни моей (mihi) и равно слава есть то различие на первый взгляд, что тот рассказал о [возможном] государственном строе (rem publicam ordinavit), этот [просто] воспроизвёл [существующий]; один рассуждал [о том], каким [он] должен быть, другой – [о том], каким [он] был установлен предками.
2. Всё же [его] подражание [Платону] больше всего, пожалуй, сохранило сходство [его] сочинения [с предыдущим] в том, что, так как в заключение свитка [о государстве] [13] Платон поступает [так], что кто-то, возвратившийся к жизни, которую, казалось, он [уже] покинул, показывает, каким является состояние душ, лишённых тел, прибавив некоторое небесполезное описание [небесных] сфер или звёзд, [также и] туллиев Сципион рассказывает под видом дарованного ему сна об облике Вселенной, показывающем [нечто] очень похожее [на сказанное у Платона].
3. Но почему (quid) или у того в такой выдумке, или у этого в таком сновидении была бы сильнейшая (potissimum) надобность в тех книгах, в которых они говорили о состоянии государства, или зачем [им] было бы нужно среди установлений [по] управлению городами описывать [небесные] окружности, круговороты и тела (globos), рассуждать о движении звёзд, об обращении неба, [всё это] и мне показалось достойным исследовать, и другим, возможно, [тоже] показалось бы, чтобы мы не подозревали, будто мужи, выделяющиеся [своей] мудростью и не имевшие обыкновения в исследовании истины размышлять ни о чём, кроме божественного, прибавили что-то лишнее к [своему] строгому [по содержанию] труду. Итак, немногое об этом следует сказать заранее, чтобы ясно был понят замысел [того] труда, о котором мы говорим.