Катерина молча облизала влажные от томатного сока пальцы, закатила глаза и вышла из-за стола. Поднялась на лавку и принялась рыться в сумке, что лежала на печи. В руках тут же оказался фотоаппарат – надежда на повышение качества работы. Тот мерно мигнул перед включением. Над ухом послышалось дыхание; скосив глаза, Смоль увидела лицо Саши, горевшее интересом. Заметив ее внимание, Бестужев гортанно усмехнулся и положил подбородок ей на плечо, заставив смущенно улыбнуться. Сердце привычно ударилось о желудок и зашлось трепещущейся птицей, даже пальцы задрожали. Будто назло, тот выдохнул в ухо и потерся об ее шею носом, на секунду зарываясь в волосы.
Перед глазами плавно проплывали сделанные вчера кадры – тропинка, озерный берег, деревня. Дом, на фоне вечернего неба кажущийся зловещим; нахальный кот, чьи глаза горят желтым с печи; скрутившийся на сундуке Вячеслав, наморщивший лоб и снимающий ботинки Саша.
Если научиться сдерживаться и не совать свой курносый нос в фотоаппарат каждый час, то батареи хватит на неделю, не меньше. Сейчас она благополучно отображалась зеленым цветом в правом углу экрана и радовала своей полнотой. Смоль уже нажимала кнопку выключения, беспокойно ерзая от опасной близости Бестужева, когда возмущенно вскрикнула Гаврилова и зазвенела тарелка. Поворачивая голову, Катя невольно улыбнулась: свято место пусто не бывает. Забравшийся через приоткрытую дверь в дом кот молниеносно уплетал оставшееся содержимое ее тарелки, похрюкивая от недостатка кислорода. Смоль позволила крепким рукам Бестужева подхватить себя за талию, спуская вниз, и направилась к столу, а затем усадила разбойника на колени.
Теплая черная тушка напряженно замерла, но, когда тот понял, что по ушам бить не будут – снова встал на задние лапы и потянулся к тарелке. Надя брезгливо скривила губы, голос перешел в режущее ухо, возмущенное повизгивание:
– Ты еще и эту вошь кормить планируешь, когда у нас запасов почти нет?!
Сразу вспомнился топик с темно-фиолетовыми стразами, который та приглаживала на голом плоском животе сегодня утром, спрашивая у Павла совета: подходит ли он к этим брюкам. Сколько бы Катя ни знала Гаврилову, та до сих пор могла ее удивить. И вот снова: брови взметнулись вверх, а оскал растягивал губы в улыбке. В груди клокотало отвращение и раздражение. Тронь пальцем, и Смоль обдаст волной концентрированной злобы. Надя почуяла неладное, стушевалась, злобно морща нос, и уткнулась в свою тарелку.