Мама бросила на меня взгляд через зеркало:
– Я всё никак в толк не возьму, что тебе этот духобол… Может, на следующий год попробуешь обычный футбол?
– Мам… – Я откинулся на сиденье и пристегнул ремень безопасности. – Футбол – это скучно. Духобол гораздо увлекательнее. Мяч в футболе приходится пинать, чтобы он летел туда, куда тебе нужно, а в духоболе никогда не знаешь, куда он полетит сам по себе.
Я понимал, что её на самом деле беспокоило. Она хотела знать, почему меня так тянет к этой «опасной» игре, в которой полтергейст может вырваться из мяча, стоит повредиться защитным символам. Она доставала меня этим сотни тысяч раз в неделю, что было просто безумием, потому что если бы такое случилось – а это ОЧЕНЬ маловероятно, – то наш командный экстрасенс легко бы с этим разобрался.
– Просто мне не нравится такой спорт… – пробурчала она. Перевожу: я выиграл. Переживать из-за такого пустяка было глупо, и она это знала. Полтергейсты – неприятные духи, но они никогда не жили. Это не то же самое, что душа человека. Мама нажала кнопку на пульте, и дверь гаража со скрипом поползла вверх, открывая нашему взору серое небо. – Отец с утра показывает дом, но он пообещал встретиться с нами на стадионе.
Я сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладонь, оставляя маленькие серповидные отпечатки. Да, конечно. Типичный папа.
Мы ехали по нашей улочке в молчании, наблюдая, как привычный утренний туман потихоньку развеивается над извилистой гладью Миссисипи. Мама вырулила на шоссе и ахнула.
В зеркале заднего вида я увидел, как расширились её глаза.
Она ударила по тормозам. Машина вильнула, и ремень безопасности больно врезался мне в грудь. Раздался пронзительный скрежет металла, затем гудок, и следом – оглушительный взрыв стекла. Осколки разлетелись во все стороны. Сердце рванулось в горло и задушило мой крик.
Звук и движение слились воедино.
Дверь рядом со мной смялась и с хрустом впечаталась мне в бедро. Жгучая боль пронзила ногу, и я провалился в темноту.
* * *
Первое, что я услышал, очнувшись, – ритмичный писк. Нога сразу же запульсировала, словно отбойный молоток. Я попытался пошевелить пальцами ног, но не смог. Глаза слипались, но открывать их мне всё равно не хотелось. Каждая моя клеточка утопала в боли, словно все кости в теле полностью переломали.