– Если хочешь помочь, – вмешивается Крейн, – сейчас самое подходящее время.
– Помочь? Зачем? – спрашивает он, опасно приближаясь к раздражённому тону, которым говорил, когда я выходила из дома.
– Чтобы, когда я совершу роковую ошибку, сказать: «А я предупреждал», – подкалываю его я.
– Так и будет, но этого вполне можно избежать! – Затем брат с досадой тихо закрывает за собой дверь. Мы стоим в похожей на склеп комнате втроём, единственный источник света – мерцание свечи. Эмрик хмурится. – И что это? Нас пригласили на похороны? – Он обводит беспорядок рукой, ладони потемнели за годы шрамов. Неудивительно, что он попытался пошутить. Появись я на церемонии, одетая как съёмщица, это не будет похоже на школу, где поддразнивания и нападения совершались втихую. На этот раз моё унижение увидят все. Брат странно на меня смотрит, будто знает, что дело не в одежде. Я не готова к такого рода пристальному вниманию.
– Пожалуйста, Эмрик, – говорю я. – Помоги мне.
Он выдыхает.
– Где мы найдём колесницу в столь короткий срок?
Крейн говорит:
– Знаете, что есть у Горькоцветы?
– Что?
– Мы её не возьмём.
Мы с Эмриком заговариваем одновременно. Затем глядим друг на друга.
Он произносит:
– Пожалуй, следует посвятить в свой грандиозный план того, чьей помощи ждёшь.
– Колесница Первого Чемпиона, – продолжает Крейн. – Представьте, как вытянутся физиономии земельщиков, когда они увидят Корал внутри серебряной повозки!
– Колесница пропала лет десять назад, – шиплю я. – Как ты себе это представляешь: я прикачу её на гонку, где вода бурлит из-за одного моего участия? – Пренебрежительные взгляды Арлин и Саран прожигают мою голову изнутри.
Кажется, мои слова переубедили Крейн. Эмрик говорит ей:
– Никогда не слышал ничего глупее, даже от тебя.
– Тогда где мы возьмём колесницу? – спрашивает Крейн.
Брат продолжает хмуриться, морщинка между бровями такая же постоянная, как забавная проплешина на затылке, которую он скрывает, подстригая длинные волосы. Эмрик разрывается на части, я это вижу. Всё ещё немного злится, но теперь он меня не бросит. Брат думает. Щурится, как и я. Сколько бы мы ни ссорились, мы очень похожи. Вероятно, поэтому Эмрика злит и всё ещё огорчает, что мне первой пришла в голову идея поучаствовать в турнире. Он пытается справиться с переживанием, называя меня теперь глупой, хотя сам мечтает быть на моём месте.