– Кир? – ноль реакции. – Кира!
– А? – кошка встрепенулась, словно вынырнула из-под воды. Глаза огромные, и широкие круглые зрачки почти на всю радужку. В груди у пса привычно закололо. – О, еда! Точно!
Кошка сфокусировалась на пакете. Аккуратно хлопнула крабика по задней стенке панциря и тот с тихим свистом опустился на пол, поджал под себя все ноги, превратившись в ровный аккуратный кирпичик, и затих. Девушка гуттаперчево перетекла на переднее сиденье, зашуршала пакетом, достала из него пачку с молоком и тут же его высосала, аккуратно проколов верхнюю грань острыми клычками. Затем жадно впилась в бутерброд с вяленым мясом и козьим сыром.
– Феноменальная штука, Фауст! – пробубнила она с набитым ртом, указывая пальцем себе за спину. – Спасибо еще раз.
– Феноменально то, как ты все время говоришь во время еды, – буркнул Судья, пряча смущение.
– Что ты решил, – проигнорировала она его слова, и кивком указала на карту. – Сначала на кладбища съездим?
Пес обратился к делу и завел двигатель. Может быть, люднейские автомобили в массе своей и были просто жестянками, наподобие той, которую им выдали на въезде в зону. Но утробный глубокий рык мотора конкретно этой машины не оставлял никаких сомнений в том, что она если не живая, то некоторое подобие жизни в ней точно теплится.
– Да. Сначала проверим не лежит ли в земле что-нибудь очевидное.
Кладбищ в городе было три. Кажущийся заброшенным погост на самой окраине не вызвал подозрений. Пес пробежал его насквозь, даже ни разу не притормозив нигде, поводя изредко длинным носом, да бегло оглядывая нодгробья черными, бликующими на свету галазами. Ничего странного он там не учуял, и они пошли в церковь.
Старинный сруб ортодоксальной церковки покосился, почернел от времени и влаги и в целом был под стать своему кладбищу. Внутри было всего два человека – тетка со скорбным лицом в белой косынке торговала свечами за прилавком, да еще женщина неопределенного возраста в глухой темной одежде молилась у распятья. Тетка от зверей шарахнулась в сторону, в ужасе закрыв лицо руками. Женщина у иконы не обратила на них никакого внимания. Продолжая остервенело вымаливать ни то прощения, ни то помощи. Пес на нее только взглянул и тихо, чтобы не потревожить прихожанку, спросил продавщицу свечей, где Батюшка. Та, словно немая, указала пальцем на неприметную тугую дверку в углу сеней. Пес поблагодарил и без стука вошел в каморку священника.