А лицо маленькое, сморщенное, нос крючковатый до самой губы висит – страшная баба.
Дуняша шаг назад делает, а дверь не поддается, будто кто снаружи подпёр. А баба та глазами зыркает, носом ведёт, губою шлёпает, да веник в лохане мочет.
Дуняша-то наша, хорошенькая, как солнышко светлая, личико беленькое, волосы копной огненной по плечам рассыпались, от пара уже намокли да на грудь легли рыжими змеями, а на шее яркими искрами красные камни блестят.
Баба эта руку свою тянет прям к шее, но не нужны ей камни красные, тянет костлявые пальцы, да сжимает горло сестрице моей. Дуняша хрипит, воздуху глотнуть хочет, а сил сопротивляться нет – нисколечко не может. Руки плетьми повисли, ноги деревянные, а тело мягкое, вон как эта подушка будет. В глазищи это баннице смотрит, а у той рыжее пламя волос в черных зенках отражается. Баба губами шлёпает, языком змеиным их облизывается и тянется к Дуняше рожей своей корявой. Вот-вот в поцелуе затянет да душу высосет.
А тут пламя в печи вдруг колыхнулось, да свет упал прям на красный камень. Дуняше шею жаром обожгло, а банница, как завизжит по-поросячьи, рукой трясет, а из пальцев зелёная слизь на полки капает и шипит, дерево насквозь прожигает. Заюлила бабища, визжит, пузырями покрывается. Дуняшу оцепь отпустила, она ногой за порог – дверь в лёгкую отворилась. Так голая выскочила и стоит, хочет на помощь позвать, а горло до сих пор, как веревкой стянуто. Бревно какое схватила, дверь подперла и голяком бежит в хату.
Батя сразу понял – из дому выскочил да к баньке. А там дверь ходуном ходит, будто кто вышибить хочет и визг стоит на всю улицу.
В общем, спалили баньку. Вонь да копоть такие стояли, что носы ещё неделю воротили.
А у Дуняшки шея синяя, а где пальцы крепче сжимали, там черные глубокие пятна. Надолго осталась эта память, почитай, полгода шею платком оборачивала.
Вот только все потом друг на дружку косились, да искали, кто банницу приворожил. Она ж запросто по своей воле не появится, но концов не нашли.
Другой раз в лес Дуняша пошла, уже на сносях была тогда. Поначалу сама заплутала, хотя как заплутать можно, когда каждую берёзу в лицо знаешь. А потом стемнело и от страха в самую глушь ушла.
Темень вокруг, ветки под ногами хрустят, совы ухают, крыльями мягкими над самой головой проводят, волки песню свою затянули, а она все бредёт, остановиться боится.