***
Когда Аня и Марк вышли на улицу, в воздухе разливался прохладный ранний вечер, а в высоком небе неслись рваные облака. Вокруг сновали прохожие, кто-то – праздно прогуливаясь, кто-то – торопливо вышагивая, и у Ани вдруг возникло щемящее чувство какой-то почти детской радости.
– Ну что, как в целом поживаешь? – тоном светской беседы поинтересовалась она.
– Хорошо, – ответил Марк. – Все как обычно.
Он явно не хотел пускаться в долгие разговоры. Плотно сжав губы, он иногда поглядывал на свою спутницу, будто бы стараясь прочесть что-то по ее лицу.
Они прошли еще немного.
– Слушай, может быть, прибавим шаг?
– Ты куда-то торопишься? – спросила Аня, глядя на Марка снизу вверх.
Тот неуверенно потер пальцем переносицу.
– Я-то никуда не тороплюсь, а вот ты, похоже, нарасхват, некстати Николаевич подскочил.
– Откуда такие выводы?
– Ну… тебе вон как названивают, мне хоть бы одна собака позвонила.
Аня нахмурилась и еле удержалась от того, чтобы не съязвить в ответ. Марк, если говорить откровенно, не был бестактным. Аню удивила такая его перемена: какую неподдельную радость выражало его лицо, когда они выбрались из этой каморки, да еще и с удивительной находкой, и каким угрюмым он сделался теперь, под этим летним предзакатным небом.
Зачем его принесло сегодня в студию? Зачем он сейчас занудствует? Много ли ему удалось услышать из этого до крайности нелепого телефонного разговора с неугомонной мамой, которая явно полагает, что ее дочь на каникулах в другом городе занимается не чем иным, как приемом наркотиков, а может быть, еще и контрабандой? Ане пришлось выйти, чтобы все-таки ответить на звонок, но это вряд ли поможет разрешить ситуацию.
– Что-то случилось? – внезапно спросил Марк.
Он остановился и посмотрел на Аню в упор. Поймав этот пронзительный взгляд, она почувствовала, что солгать будет непросто. Глаза его напоминали древесную кору, они были такого же глубокого цвета с темными прожилками, струившимися, словно вены.
– Нет, Марк, совсем нет. Пойдем, я устала.
Она рванула вперед, прибавив шаг. Он не отставал, и Аня почти бежала, не желая оборачиваться. Теперь ее мучили угрызения совести, и она ругала себя последними словами за свою несдержанность.
– Послушай, если он тебя так достал, я могу разобраться! – сказал он ей в спину, и в его голосе послышались нотки раздражения.