– Не знаю, что с вами происходит, – тем временем шептал он мне на ухо, – но вашу репутацию еще можно спасти. У меня друзья в газетах, дадим статью такого содержания: юный инженер подхватил тропическую лихорадку, но продолжал трудиться у рабочего станка и исполнять свой социальный долг, пока силы окончательно его не покинули. В этом даже есть что-то героическое. Ну а сейчас, главное – поскорей доставить вас к доктору. Я знаю парочку отличных…
– Умоляю, не надо никаких докторов. Мне уже становится лучше. Просто… Просто отвезите меня домой. А завтра, если слабость не отступит, я пошлю за нашим семейным доктором во Фьоркхавен.
– Хорошо. Вы взрослый вампир и имеете полное право распоряжаться собственной судьбой.
Как мило, подумал я. Естественно, отделаться от меня поскорее было вполне в интересах фон Вула – он лишь хотел сделать это так, чтобы не уронить своего достоинства. Думаю, я сказал ровно то, что он и надеялся услышать. Мы как раз покинули замок, и я ощутил, что прохладное дуновение ветра буквально возвращает меня к жизни. До стоянки я добрался уже почти без посторонней помощи, хоть и брел пошатываясь, как зомби. Шофер, с удивлением поглядывая на меня, распахнул дверцу, и я мешком упал в объятия мягких кожаных сидений.
– На Тау-плац, – скомандовал фон Вул, устраиваясь напротив. – Отвезем господина Шварцберга домой. Ему нездоровится.
Лимузин вырулил на подъездную дорожку и начал петлять по длинному серпантину, спускаясь к шоссе. Ряды серых каменных небоскребов вставали впереди, подобно строю титанических надгробий на кладбище гигантов. Итоги вечера оказались безрадостны: триумф, коего я почти достиг, в конце концов вылился в самую неловкую сцену позора, какую я только мог себе вообразить. Еще одна печальная запись в книгу горьких уроков! Что ж, судьба играет с нами в кости, и на сей раз мне выпали «глаза змеи». С этой печальной мыслью я погрузился в нездоровый горячечный полусон.
Проснувшись, я распахнул глаза и обнаружил себя лежащим на постели в своей уютной мансарде на Тау-плац. Было тихо. Сквозь полузадернутые шторы пробивались розоватые лучи встающего солнца. Привычная обстановка сразу наполнила сердце покоем – после вчерашних шума, гама, кутерьмы и необъяснимого приступа лихорадки груды книг и разбросанные всюду чертежи показались мне подлинными талисманами счастья и благополучия. С прикроватного столика смотрел портрет Тельмы – в ее строгих глазах не было ни намека на какие-либо романтические чувства, и не только потому, что проявлять их в вампирском обществе считалось недостойным, но и потому, что холодный разум моей возлюбленной презирал всю эту слащавую романтическую мишуру, на которую так падки простые смертные. Милая Тельма. Сталь ее глаз ранила острее, чем стрелы амура.