Но вместе с тем, я не желала причинять им вреда. По мере погружения в историю и культуру землян, начиная с восхода, и заканчивая закатом их цивилизации на этой планете, во мне прорастало сомнение в непогрешимости устремлений, которые нам внушали.
Вполне вероятно, это было неправильным – моя глубокая симпатия ко всему прекрасному, что было связано с их миром: произведения искусства, замысловатые традиции, нескончаемые праздники, философия жизни и противоречие самой их природы, которое становилось причиной невероятных масштабов трагедии любви и ненависти. Всё это источало жизнь. И несмотря на то, что они совершили немало ошибок на своём пути, им стоило подарить шанс.
Я не должна была испытывать к ним никаких чувств, кроме презрения. Этому нас всегда учили. Именно люди стали причиной медленной, но неминуемой гибели всего прекрасного, что создала природа, в том числе и их самих. Они вынудили нас немедленно остановить их в той беспощадности, с которой они двигали мир к его концу, которого бы сами даже не увидели. И мои создатели – первые среди Бессмертных не позволили этому случится, столкнув с рельс этот поезд, на всех парах мчащийся к обрыву в пропасть.
Норды.
Так учёные, которые стояли во главе масштабного эксперимента, прозвали первых представителей моего народа за внешнюю схожесть с пришельцами, характерными чертами которых были длинные светлые волосы и пронзительные льдисто-голубые глаза, описываемых в своих статьях уфологами – людьми помешанными на феномене НЛО. Великие умы, создали наших Основателей, как отдельный вид себе подобных с весьма разительным отличием – они не старели, а следовательно и не умирали. Для всего людского рода это стало самой фатальной ошибкой, какую они когда-либо совершали.
Если бы тогда именно от меня зависела их судьба, смогла бы я обречь сотни тысяч на вымирание или подарила возможность исправить последствия их деяний? Для меня ответ был очевиден, но какая теперь разница…
Анаит.
Что?
– Анаит, – недовольный голос лектора взлетел вверх по рядам и вывел меня из размышлений о том, что сейчас уже не имело никакого значения.
Роял, кажется, был раздосадован тем, что я его совсем не слушаю. Сколько я провела в размышлениях, разглядывая лоскут неба в квадратике стекла, заключённого в пластиковую раму? Мой наставник, а по совместительству и преподаватель, которому надлежало обучить нас навыкам выживания в условиях дикой природы, продолжил суровым тоном: