– Слышь, чувак, достань травки, – просил он Матвея.
– Да вон же, огород зарос. Жуй любую: хоть лопух, хоть чертополох.
– Мне другая нужна. Реальная.
– Вон ты про какую, – догадался Матвей.
– Фактически.
Такая травка в Березовке не росла, привозить ее было некому. Жаль. Обкурившись, Елизар меньше бы досаждал Матвею. Сейчас он первым делом нашел дыру в заборе и стал лазить к соседке Зое Марковне в огород, где не столько воровал, сколько вытаптывал. Просто удивительно, сколько упорства, сил и энергии способен затратить хулиган на бессмысленные разрушения. Не по злобе, а из извращенного чувства юмора.
– Ну вот на шиша ты Марковне опять огород перепахал?! – спрашивал Матвей.
– А че? Прикольно.
Когда огород наскучил, настала очередь Матвея. Часа в три ночи, когда Магардон уходил на дно, а Елизар перехватывал управление Борисом Николаевичем, кабан взлетал на крыльцо, таранил дверь рылом из вороненой оружейной стали и вопил:
– Матюха, спишь, что ли! Ну спи, спи! Не стану будить! – и гнусно хихикал.
Дверь трещала, но держалась, а Матвея подбрасывало, будто под ним взорвалась граната. Когда наконец удавалось унять сердце и кое-как слепить разорванное на куски тело, Елизар вновь шарахал в дверь:
– Мотька!
И так до утра. Или долбанет разок и затаится, как в анекдоте, где сосед швыряет башмак в стену, а Матвей полночи лежит, ожидая: вот-вот опять вдарит.
Заодно подшучивал шалун и над Магардоном. Под забором у Матвея валялись разные железки. Было время, когда он промышлял сдачей металлолома: бродил по деревне и округе, собирая механический хлам, который валялся повсюду, начиная от неподъемных ржавых останков механических динозавров и до железной мелюзги – пружин, болтов, гаек, непонятных деталей, похожих на части головоломок. Потом он это дело забросил, но с тех пор осталась валяться в подзаборном бурьяне всякая ржавая мелочь. Из этих-то остатков повадился Елизар выбирать самые острые и корявые железяки и бросать их в грязевую ванну посреди двора. Сидя в кабане, он управлял им, как экскаватором или бульдозером, заставляя Бориса Николаевича толкать рылом металлическую требуху или переносить ее в зубах. Самое забавное, что наслаждаться результатом он мог только в воображении. Когда Магардон находился у руля, младший бес как бы не существовал или, во всяком случае, себя не помнил и не сознавал, а потому не присутствовал при том, как старший, поев комбикорма, приправленного мешанкой, и совершив моцион, плюхался в ванну и тут же с позорным визгом выскакивал из нее как ошпаренный. В итоге выходила Елизарова забава боком Матвею – это ему приходилось лезть в грязь и шарить в луже в поисках опасных предметов.