– И, будь твоя воля, – мистер Льюис. – Эбель сунула руки в карманы.
Соль сразу зашикала и, тихо хихикая, повела ее подальше от левого крыла с препарированными животными.
Соль поступила в академию только в прошлом году, но уже наизусть выучила расположение всех дверей и окон. Она с легкостью прошла бы по коридорам с завязанными глазами и, ни разу не споткнувшись, добралась бы до нужного места. Она помнила каждый витраж, каждый скол на каменной кладке в соборе и каждую торчащую щепку в деревянных партах. Находила все по запаху.
Сладковатому, как духи мисс Моретти, – в кабинете искусств; затхлому и пыльному – в небольшой старой библиотеке; и кислому, будто старые бинты, – в кабинете философии. Она понимала, что находится на паре по риторике, когда лучи солнца, прорываясь сквозь тонкие стекла, грели ей плечи, и ощущала, что сидит на астрономии, когда ее вечно холодные руки становились еще холоднее, а ледяной ветер хватал не только ноги, но и задницы сидящих на низких скамейках студентов.
Соль знала это место, как никто другой. Лучше, чем сеульские улицы, и даже лучше, чем родительский дом. У нее было достаточно времени, чтобы изучить стены академии.
Раньше она была нелюдима и одинока, а одиночество творит с людьми удивительные вещи. Начинаешь замечать то, что до этого не увидел бы, глядя в упор.
Соль не была тихой простушкой, с которой никто не хотел дружить. Она сама всех оттолкнула, это был лишь ее выбор. Выбор, который пошел ей на пользу. Соль смогла услышать саму себя. Вторую Соль, что пряталась глубоко внутри и выходила, лишь когда… А впрочем, неважно. Важно то, что спустя год одиночества Соль приняла себя. Полюбила. Перестала презирать ту девочку, что видела в отражении. Перестала бояться. Она услышала ее голос и поняла, что не одинока.
Тогда Соль наконец подпустила к себе людей, не боясь причинить им вред. Например, Бруну Моретти – преподавателя искусств.
Ее пары прогуливали почти все, но не Соль, которая всегда занимала первые ряды и с упоением слушала поистине ангельский голос профессора. Мисс Моретти рассказывала о великих художниках и композиторах, об их музах и секретах. Рассказывала так интересно и так правдоподобно, будто в прошлой жизни была любовницей да Винчи, а то и самой Джокондой. Ее итальянский акцент, карие глаза и пухлые румяные щеки не могли не обратить на себя внимание. Аромат шоколадно-ореховых духов, скрежет иглы патефона и тихая музыка, разливающаяся по кабинету… Мисс Моретти стала первой, с кем Соль заговорила в академии и кому рассказала свою историю. Они не были подругами, но были достаточно близки для того, чтобы вечером, после пар садиться на окно и, распивая какао, не только обсуждать Баха и Моцарта, но и делиться потаенными мыслями. Такими, за которые любой другой их засмеял бы.