Абстрактное понимание того, кто такая ведьма и какие поступки она будет совершать, вместе с первыми переселенцами из Англии переместилось в Северную Америку. Преследование ведьм, которым, как принято считать, занимались только пуританские общины покорителей прибрежных территорий Атлантики, проникло в жизнь колоний гораздо глубже. Хотя большинство судебных процессов над ведьмами происходило в Новой Англии, бытование ведовства признавалось обитателями многих других колоний, причем в условиях постоянного диалога с Англией. Использование судебного прецедента по английскому праву в качестве основания для проведения судов в Салеме и обоснования приговоров этих судов преуменьшает тот факт, что феномен Салема был в контексте эпохи не отклонением от нормы, а скорее более интенсивным и неприкрытым выражением характерных для Северной Америки религиозных убеждений, культурной традиции и правовой догмы.
В то время как историки девятнадцатого века воспринимали характерную для эпохи освоения Северной Америки веру в колдовство и ведовство как прискорбный отголосок средневекового мировоззрения, от которого потом быстро избавились, такая вера и преследование ведьм как ее следствие должны рассматриваться нами в контексте формирования североамериканской идентичности. Даже несмотря на то, что салемские процессы приблизили момент, когда ведьм перестали судить и преследовать по закону, вера в колдовство жила и здравствовала в течение всей эпохи Просвещения. Ведьмы выступали в качестве буквальных и символических «козлов отпущения» для общин на фронтире[3] в том случае, когда эти общины оказывались под сильным экономическим, религиозным и политическим давлением. Фигура ведьмы, идея ведовства и желание вытащить ведьму из ее убежища «за ушко да на солнышко» цементировали изменчивую жизнь общин с постоянно меняющимся составом, протекавшую по неопределенным правилам на небезопасных территориях. Ведьма – как воплощение потустороннего и оппозиции существующему миропорядку – играла важнейшую роль в формировании того, что со временем станет новой единой нацией. Именно поэтому сегодня и она, и события Салема присутствуют в нашем политическом дискурсе и в нашей массовой культуре. Образ ведьмы нужен нам для того, чтобы точно понимать, какими мы не должны быть, формируя свою собственную идентичность.