Они жили в маленьком домишке в бухте, прямо у воды. В детстве у него была лодка, да даже не одна. Когда они вышли из машины, он подумал, стоит ли еще в сарае его «Бродяга». Пришлось напомнить себе, что это не обычная поездка.
Они оставили его одного. Он лежал на кровати в комнате, где провел детство. Вечерело, надвигалась зимняя буря. Внизу, на кухне, радио назойливо предупреждало: ожидается снег, будьте осторожны. Он слышал, как ножки Фрэнни топают по всему дому. Ну, по крайней мере, с ней все хорошо. Однако он и близко не мог вообразить, что она пережила, и сомневался, что когда-либо сможет.
Он ненадолго задремал и проснулся под телефонный звонок. Он решил, что это мать Кэтрин, а может, ее сестра. Потом постучал отец и заглянул в комнату Джорджа. В шерстяном кардигане, осторожно, будто опасался подхватить от сына какую-то заразную болезнь.
– Они звонили сюда, искали тебя.
– Лоутон?
Отец кивнул.
– Они хотят поговорить с Фрэнни.
Джордж покачал головой.
– Не позволю.
– Ладно. Это твое решение.
Отец стоял в дверях и смотрел на него.
– Она не была счастлива, – сказал Джордж. – В смысле со мной.
Отец ждал.
– У нас были проблемы.
Эта информация ничего не меняла, и отец вдруг заговорил очень по-деловому:
– Я связался с тем адвокатом, которого ты предложил. Ему заплатили, и он уже кое-что сделал. Ничего из того, что ты вчера сказал, нельзя использовать против тебя. Оказывается, ты не был обязан соглашаться на допрос. Конечно, тебе об этом не сказали. Если полицейские снова захотят говорить с тобой, потребуется присутствие твоего адвоката. Таковы условия.
– Я не знал, что это возможно, – поднял глаза Джордж.
– С правильным адвокатом все возможно. – Отец бросил на него короткий решительный взгляд и закрыл дверь.
Медленно тянулись часы. Он чувствовал себя в их доме квартиросъемщиком. Он видел их неуверенность, их осуждение. Он думал об этом времени, о временном бездействии взаперти, о своей личной версии ада.
– Тесть с тещей уже едут, – сказала его мать – предупредила. – Они согласились, чтобы похороны прошли здесь.
Она жарила блинчики и несколько уже сожгла – как обычно. В кухне пахло так же, как и в детстве, неизбежные остатки подгоревших тостов, словно ископаемые, свидетельство ее лучших материнских намерений. Она налила ему кофе.
– Когда?