Нас с братом вывозила «на воздух» мама, у которой, как у преподавателя, отпуск всегда был летом. А позже, мы стали ездить с ней лишь вдвоём. С компанией на хуторе, понятное дело, было туго; потому я довольно быстро привык к одиночеству. Много читал, бродил по лесу, которого совершенно не боялся, рыбачил.
Спать я предпочитал на сеновале в сарае, что удивляло всех, если учитывать, что я родился и вырос в мегаполисе, и был городским жителем до мозга костей. По утрам, ещё до восхода солнца, хозяйка будила меня, и я, выпив кружку парного пенящегося, молока, отправлялся рыбачить. Хозяева, и что самое удивительное, мама, спокойно отпускали 12-летнего пацана плавать одного на лодке по озеру. Причём, как на утреней зорьке, так и на вечерней; до полной темноты.
Темноты, как и леса, я не боялся. Поэтому иногда ходил по вечерам в ближайшую деревню смотреть кино, которую привозила кинопередвижка; такой фургончик с установленным на нём кинопроектором. На улице, логично дождавшись полной темноты, вывешивали экран, народ рассаживался кто на чём, и следующие два часа приобщался к «самому значимому из искусств». Возвращаться домой после сеанса, приходилось поздно; одному и в темноте. Но, как я указал выше, я не боялся, ни одиночества, ни темноты, ни леса, через который приходилось идти.
В тот день я привычно возвращался после кино, и, проходя краем поля, увидел полыхающие зарницы у горизонта. При том, что ни дождя, ни грома не было. И вообще, небо было ясным и звёздным. Тоненький серп нарождающейся Луны практически не давал света, но на поле было светло словно днём.
Я остановился, засмотревшись на такую необычную иллюминацию, как вдруг заметил два сверкающих клубка, летающих над полем и вдоль проводов, рассыпая искры во все стороны. Они словно играли в догонялки друг с другом. Я понял, что это такая редкость, которую называют «шаровая молния». И я слышал о непредсказуемости этих молний; что они не бьют в высокие здания и предметы, стекая по громоотводам в землю, как обычные молнии, а летают как захотят. Что они могут даже залетать в окна и форточки, могут летать горизонтально и вверх и прочее. Я знал, что эти молнии, если их вообще можно так называть, очень опасны, но опасности не чувствовал и страха не испытывал. Напротив, мне словно бы передалось то бесшабашное веселье, с которым играли эти два огненных шара. Хотелось присоединиться к ним, принять участие. Я даже рассмеялся, от этого неожиданного веселья, охватившего вдруг меня. Они словно передавали мне свои эмоции, делились своей радостью