– Пять лет…
– Пять лет, – поджав губы, подтвердил Женя. – Но тебе придется ее отпустить и вернуться. Тебя ждут дома. Ты был слишком долго заточен в этой темнице. Давай я тебя провожу?
Ринат замотал головой, зажмурившись. Его лицо в теневом мире представлялось более четким, нежели в реальном мире. Женя заключил, что из-за горя и ошеломления Ринат оставил в этом моменте самую большую и важную часть своей души. Ту, что могла любить и сопереживать. Ту, что никогда бы не позволила ему убить свою жену.
– Я не оставлю свою малышку здесь, – жалобно простонал Ринат. – Это я виноват! Я не доглядел. Больше я такой ошибки не совершу. Никогда.
– Ринат, – успокаивающе обратился к нему Женя. – Она уже ушла. Ее здесь нет, и никогда не было. Но ты сможешь с ней встретиться после смерти, только при условии, если уйдешь сейчас со мной.
– Ты обещаешь?
– Клянусь.
Ринат уже потянулся к Жене, как послышалось хлопанье в ладоши. Ринат взревел загнанным зверем и начал неистово вырываться. Только в это мгновенье до Жени дошло, что Рината удерживали вовсе не благодетели…
И лица у них были только потому, что они никогда и не были людьми.
– Ах, шаман, как сладко ты поешь. Прям соловушек, – за спиной Жени кто-то защебетал, галантно растягивая гласные в некоторых словах, и громко закрыл автомобиль. – Но тебя разве не учили, что воровать – плохо?
– Где же ты вора увидал? – Женя поднялся на ноги, обернувшись к нечисти на пятках. – Я лишь возвращаю краденное на место. А тебя, шавка, твой хозяин плохо дрессировал и не привил никакого понятия чести? Этот человек тебе душу не продавал. Ты обязан его отпустить.
– Я обязан всем только одному ему, а не паршивым смертным овцам. – Оскалился черт в человеческом обличье, обнажив тройной ряд сплошных клыков, и клацнул челюстями в сторону Жени. Почти псиный рык завибрировал между ними. Дымящаяся тягучая слюна стекала с уголков рябиновых губ по подбородку. Приземляясь, капли моментально испарялись сизой дымкой. У Жени ни один мускул не дрогнул от омерзительного зрелища. Он уже привык к подобным выкрутасам со стороны нечестивых. У одного, вместо глазных яблок, под веками возбужденно крутились раскаленные угли. Другой щеголял перед Женей в шкуре человека, но со снятой кожей. Женя тогда чуть завтрак с обедом в теневом мире не оставил. Ему никогда не забыть, как волокна мышц сгибались, перекручиваясь меж собой, а ехидный чертенок с кровавым хлюпаньем бегал вокруг него. Так что безобразными зубами Женю было не пронять.