– Аутизм – это выпадение из реальности. Он просто не замечает происходящего вокруг, человек в себе. Видит то, что хочет.
– Ясно, – кивнул Роман, хоть ничего ему ясно не было. – А про Костьку нашего что скажешь? Тоже шизофреник?
– Нет, до шизофреника ему как до Китая пешком. Костик – просто дурак. У нас половина страны таких Костиков.
– Ты так плохо о нас думаешь?
– Это не я, это психология. А психология – это наука, с ней не поспоришь.
– Дураки, – Роман споткнулся о камень на тропинке и зло прошипел сквозь зубы: – И дороги.
– Вечная истина, – согласилась Кристина.
Они вошли в сарай. Глаза не сразу привыкли к полумраку после яркого дневного света, но, когда они разглядели, что скрывается внутри, от удивления рты раскрыли. Почти весь сарай занимало нечто! Огромное, квадратичное, все какое-то изломанное острыми углами, жутко уродливое и неказистое.
Рядом, словно окаменев, стоял Костик. Рот его тоже был распахнут от удивления.
– Правда, что ли? – не удержался от вопроса Роман. Сглотнул, шагнул вперед. Кристина осталась стоять у входа.
Роман подходил к кораблю не дыша, боясь, не веря глазам своим. Вот уже, перед ним огромная посадочная лапа. Он протянул руку, предчувствуя, как рука коснется холода металла, ладонь легла на обшивку и…
Ромка, как собака, повернул голову набок. Это был не металл, совсем не металл. По ощущениям больше всего походило на крашеную деревяшку. Постучал – стук по фанере.
– Он деревянный, – тупо сказал Роман. – Фанерный.
– Что и следовало доказать, – отозвалась Кристина.
– Твою мать, – резюмировал Костик и тут же проявил меркантильность: – Лаве на троих пилим, поровну.
– Хорошо, – без особого сожаления согласился Роман.
К дому они вернулись почему-то невеселые. Хоть и сразу было ясно, что не может все это оказаться правдой, что нельзя проходить тесты на карусели и на качелях, крутя «солнышко», но почему-то так им хотелось верить в эту сказку. Да и деньги эти заставляли верить. Но когда увидели, собственными руками фанеру крашеную пощупали, о гвозди, вбитые криво, укололись – там уже и деньги были бессильны.
В дом первый Костик вошел. Нагло, без былого трепета, без той стеснительности.
– Эй, хозяин, – голос у него теперь стал басовитый, раскатистый. – Ты знаешь, что у тебя корабль фанерный?
– Что? – спросил Федя, совсем не заикаясь.