Никто не смог ему что-либо возразить. Морозов пожал плечами и убрал книгу. Шасси самолета коснулись полосы: легкий толчок, и вот они уже на земле. Вагнер не без внутреннего удовлетворения покинул кабину пилота, чтобы собрать вещи.
– Твои страхи были беспочвенны, Рихард, – обратился к нему Йорам. – Скоро роботы займут все подобные профессии.
Рихард прожег Вайсмана взглядом:
– Искусственный разум не может нас превзойти, потому что ему не дано постичь три основных чувства: страх, любопытство и любовь. А без них он не способен мыслить. Он может только имитировать. А это не одно и то же.
– Но ведь когда-нибудь мы его научим? Это ведь всего лишь еще один Предел.
– Но стоит ли его преодолевать… Есть более интересные и безопасные барьеры. А этот пусть полежит. Потомки не глупее нас будут, что-нибудь да придумают.
– Может, к тому времени этот Предел потеряет всякий смысл.
– Да, если человек двинется вперед. За грань мышления и дальше. Тогда можно будет отдать устаревший кусок нашего «Я» машинам. Мы при этом уже не пострадаем.
Мироходцы потянулись к выходу.
Их самолет, несмотря на все опасения Рихарда, приземлился у Монумента Победы в самом сердце Африки. Огромный комплекс был посвящен Войне двух сил: Империи Жизни и Империи Смерти. Каждому погибшему здесь посвятили отдельный музей. Морозов посещал это место с экскурсиями еще в школе. Каждый учебный цикл ровно на месяц в учебе делал перерыв, чтобы дети знали, какой ценой достался Мир. Возвышалась над всем этим памятником скорби огромная композиция, где одна фигура, выполненная в светлых тонах, поражает копьем другую фигуру своего близнеца, но уже в черном.
Это место было напоминанием обо всей той гнили, что пришлось безжалостно вырезать из сердца человечества. Империя Смерти гнала на убой сотни тысяч своих граждан ради сиюминутного вида кипучей деятельности. Человека не ценили при жизни, зато потом совершали коленопреклонения перед гробом, голосили гимн и ставили флаги на могилу. Они ценили только верховенство денег и бессмысленное стяжательство. Не исполняли писаных клятв и трактовали законы на свой лад. Жили сразу в двух мирах: в одном они истовые слуги всех добродетелей, а в другом участвуют в чудовищных зверствах. Они не видели противоречия. Отмаливали грехи, а после шли грешить по новой.