Все эти объяснения меня не очень тронули. Ну ладно, Настюха, хотя верить в слова Германа мне не хотелось, но все же в глубине души я понимал, что женщины следуют за порывами чувств и проснуться интерес к другому парню может совершенно внезапно, но отступать в сложившейся ситуации было ниже моего достоинства. Какой-то задрот, ничем себя не способный проявить в компании и вдруг отбивает у меня девушку.
С этим стоило разобраться. И мы разобрались в туалете на третьем этаже. Счет, пожалуй, был ничейный, но даже оказавшись один раз на вонючем полу я сумел подняться и овладел преимуществом. Так, мне казалось, пока в туалет не ворвалась она.
И теперь я сижу один уставившись в черную муть воды и обдумываю сказанное девушкой напоследок. “Ну ты и мудак, хорошо, что так все повернулось”.
Не знаю, может она и права, а Герман неправ. Но если он прав, то что же мне теперь? Куда идти? Домой? Мать спросит, что случилось? А что отвечать… Потом отец придет с работами и будет разбираться почему мне так досталось. Скажет, что я мало тренировался, бесперспективный неудачник. А мама, как всегда, зайдет в комнату и скажет, чтобы не обращал внимание. А я опять нагрублю. Нет сегодня, стыдно. Промолчу просто. А в это время Настюха…
Тень накрыла уже все течение реки и теперь она точно оправдывала свое название. Я сжимаю кулаки в бессильной злобе. Но на кого злюсь? Эх жаль, что речка так обмелела. Мне вдруг представилось как моего побелевшее тело вылавливают из черной воды, а все стоят на берегу, одноклассник, мама, папа. И Настя.
– Эй, миленок!
Оборачиваюсь, с удивлением. Это меня? Такое обращение услышать само по себе необычно. Совсем другое дело, когда это произносит бабушка лет семидесяти, опирающаяся на деревянную палку, в простонародье называемую клюкой. Некоторое время мы разглядываем, друг друга не произнося ни слова. Бабулька выглядит довольно странно в длинном черном платье, сплошь покрытом цветной вышивкой в виде птиц и зверушек, голова ее повязана черным платком. Лицо покрыто глубокими морщинами, губы уже давно потеряли свой цвет и кажутся почти прозрачными, но в глазах старушки как будто играют веселые огоньки. И вообще, она будто бы изучает меня, причем не только разглядывает лицо, фигуру, изучает одежду, но и пытается проникнуть в мои мысли. Становится немного не по себе и решаю, что мне пора. Наклоняюсь, чтобы поднять сумку с книгами, как бабулька произносит совсем не старческим, но каким-то глубоким голосом, заставляющим вдруг задрожать руки и отказаться от мысли сбежать, как можно быстрее.