После нашего разговора с Генкой я позвонил Николаю Ивановичу и договорился о встрече. Человек я пунктуальный, что мне тоже помогло в жизни, и приехал вовремя. Захожу к нему в офис, а там с рассеянным видом налетела на меня секретарша.
– Как хорошо, что вы пришли вовремя. Николай Иванович задерживается, а у меня трагедия. Ребенок руку в садике сломал. Нужно бежать забирать. А сейчас пациентка может прийти. Николай Иванович сказал, что вы сможете остаться и встретить ее.
Не дождавшись моего ответа, схватила сумочку и хлопнула дверью.
Я остался один. Офис Николая Ивановича состоял из приемной, где сидела секретарша, и его кабинета. В кабинете было уютно. Очень просто, только самое необходимое для ведения приема. В воздухе летал приятный, мягкий и успокаивающий запах, исходящий неизвестно откуда. Возможно, где-то стоял ароматизатор. Обстановка располагала к душевным беседам. Мне стало любопытно, и я сел в кресло Николая Ивановича, пытаясь почувствовать всю ту власть, которую он имел над своими пациентами. Хотя мне это не удалось ощутить, потому что перед просьбой к Николаю Ивановичу я сильно волновался.
Тут я услышал, как в приемную кто-то вошел. Меня как ошпарило. Подумал, что Николай Иванович пришел и сейчас настал момент, когда придётся выпрашивать денег, унижаться и все такое. Но нет. В приемной стояла женщина. Как сейчас помню, не смотря на то, что прошло уже 20 лет, она была стильно и богато одета, ухоженная и эффектная, средних лет, с большими голубыми глазами и черными как смоль волосами. Эта особа показалась мне очень уверенной и даже властной.
– Николай Иванович, – обратилась она ко мне, – здравствуйте. Я думала вы старше. Ну не важно! – не дожидаясь от меня ответа, она решительно вошла в кабинет и легла на кушетку.
Сначала я немного растерялся, но мой спокойный вид не выдал меня. Я неспешно подошел к креслу Николая Ивановича и очень чинно опустился в него.
– Ну, – низким голосом, – вырвалось у меня из-за рта.
Больше она мне ничего не дала сказать. Полились потоки слов в разных эмоциональных красках. Она рассказывала о своем муже. Жаловалась на него. То жалобно плакала, то переходила в небольшую истерику, то сразу встретив мой спокойный взгляд, как ей казалось, брала себя в руки. То гневалась, размахивая кулаками. То неестественно, даже демонически смеялась. И так половина часа, без остановок, одним потоком.