Через пару дней он попал в концлагерь. Даже фрагмент из памяти Сережи, отображающий тяжелые дни в концлагере, не сравнился с ужасом потери близких людей. Ведь разум Сережи переживал страшнейшее горе в его жизни. Горе «приросло» к нему.
Сидя в концлагере, куда его потом и отправили после захвата деревни, он винил себя в гибели родителей, дабы он мог успеть их вытащить из пламени, будто вырвавшегося из ада. А также горько сожалел, что не признался тогда Маше. Ведь его чувства остались при себе, а ее ответ так и неизвестен: ответила бы она взаимностью или нет.
Сергей Дорошин все еще стоял внутри того разрушенного дома, в котором жила когда-то Маша. Он все еще стоял, раздумывая (когда у него кризис в семейных отношениях), смог ли он в своих воспоминаниях о прошлом найти ту ностальгическую пору, когда он был влюблен в детстве так, КАК НИКОГДА ПОЗЖЕ. Ту любовь, которую он потом будет описывать в своих романах. Ту любовь, о которой никто не знал, кроме него. Ту любовь, которая является загадкой даже для Дорошина.
Он случайно представил, как в дом ворвался порыв дыма. Сергей развернулся и вышел из дома. Теперь он представлял хорошую солнечную погоду. Погода действительно была бы хороша, не будь вокруг огненного пепла, плывущего по воздуху от горящих домов. Солнце близилось к закату. Солнечные лучи затмевает густой дым. Сергей не может прекратить воображать эту картину, потому что ассоциировал солнце с Машей. С Машей, которую затмевает вражеский дым, созданный «руками нацистов». Он пытался разглядеть ее личико, засевшее в ярко-желтом круге.