Да ещё и с тремя головами.
– Не боись, говоришь? – опасно прищурилась левая голова.
– Не обидим, говоришь? – протянула правая.
– Давненько мы не встречали, – с угрозой в голосе прогудела центральная, – такого самоуверенного… обеда!
И дракон, не дожидаясь ответа, распахнул свои пасти, откуда немедленно вырвалась струи нестерпимо жаркого пламени.
Вууууух!
Струя пламени разбилась о выросший из земли валун, и Добрыня, крякнув от напряжения, отбросил потёкший камень в дракона, чтобы тут же прикрыть себя и своих друзей обсидиановой полусферой.
Унц! Унц! Унц!
Стрелы, срывающиеся с лука Алёши, летели в морды дракона, но на подлёте сгорали в убийственно-жарком огне.
Да и сами богатыри медленно, но верно запекались в своих доспехах. Слишком уж близко находился дракон, сводя тем самым на нет всё преимущество богатырей.
Стрелы Алёши испепелялись на подлёте, нестерпимый жар не давал Добрыне сфокусироваться на атакующих плетениях, и всё, что могли богатыри, – сидеть в защите.
А, как известно, сидя в обороне, битву не выиграть.
– Добрыня, подстрахуй! – выдохнул Муром, сменив свой верный плуг на огненный меч Чёрного Змия.
Да, плуг давал бонус к Телосложению и общей живучести, но совершенно пасовал против огня.
То ли дело – меч Чёрного Змия! Ведь, как говорится, клин клином вышибают.
Мысль была авантюрная, даже в чём-то, сумасбродная, но Муром рискнул и не прогадал.
Пылающий клинок трещал и стонал при встрече с пламенем дракона, но работу свою делал – целые лоскуты огня бессильно опадали, исчезая прямо в воздухе.
– Алёша! – крикнул Муром, обжигая лёгкие, но эльф уже догадался и сам.
Масштабируемый лук «Страж леса» сменился луком Чёрного Змия, и стрелы тут же перестали сгорать.
– И-и раз! – Муром шагнул вперёд, прорубая себе путь сквозь невыносимый жар. – И-и два!
С каждым выдохом он, не обращая внимания на многочисленные ожоги и раскалившиеся добела доспехи, приближался к дракону.
В глазах богатыря застыла мрачная решимость, а клинок, так и мелькающий в воздухе, жаждал попробовать крови дракона.
Муром шёл до того целеустремлённо, что Змей Горыныч был вынужден оставить Добрыню и Алёшу в покое и сосредоточиться на богатыре.
Но и эльф с гномом не собирались облегчать жизнь дракону.
Стрелы жужжали рассерженными пчёлами и больно жалили центральную голову Змея Горыныча.