И добавляет:
– Не хочу быть взрослой.
Снова хмурит носик. Чмокаю ее в пухлую щечку и отпускаю ребенка.
По лестнице спускается ее няня.
– Оксана, покормите ребенка, – обращаюсь к женщине.
– Хорошо, Альберт Викторович, – кивает она, – Алиса, идем на кухню, – берет она девочку за руку. Та послушно идет за ней.
Вдыхаю, набирая в грудь побольше воздуха. Мне нужно смываться отсюда, пока этот дом не раздавил меня.
Гребаный ад остается позади только тогда, когда я сажусь за руль и выезжаю за пределы дворовой территории. Дышится уже легче, и я снова вдыхаю полной грудью.
На утро у меня назначена встреча. Поэтому в офис не заезжаю, еду сразу к заказчику.
Удивительно, но сделка проходит гладко. Как и все последние два года, у меня, словно, третий глаз открылся. В бизнесе начал чувствовать, как собака, где обманут, а где нет. Дожимаю клиента, даже не дав ему скидку.
Сам охреневаю от своей самоуверенности. Но это работает. Люди чувствуют спокойствие и равнодушие. Воспринимают это, как железобетонную гарантию того, что все будет сделано, как надо, и в срок. Контракты сыплются на нас, как из рога изобилия. Все, о чем мечтал, можно сказать, достигнуто. Лина была бы счастлива.
Лина…
Черт!
Мне нужно больше сделок, больше трудных проектов! Чтобы сдохнуть под завалом контрактов, и не думать о жене! Сгореть, к черту, на работе. Упахаться в хлам, чтобы не видеть во сне, как мои мечты растворяются, рассыпаясь в моих руках.
Или наоборот? Клин клином?
Я моральный урод. Но это давно не новость. Заплатил незнакомой девушке, сам не знаю, за что. Просто хотелось эту картинку. Иллюзию. Хапнуть по полной все то, что было у меня украдено. Пусть, за деньги и это гребаный фарс. Эта игра добьет меня окончательно. Я сам себя убиваю, гроблю свою жизнь. Но мне так нужно.
В порыве, на эмоции, хватаю телефон и пишу сообщение девушке:
«Будь готова сегодня в семь. Надень белое платье. И пришли мне свой адрес».
Отправляю. Отбрасываю от себя телефон.
Я сволочь и мне нет прощения. Решил отыграть все для себя, наплевав на все правила и здравый смысл.
Когда-то я просил у Бога смерти и свободы. Но вездесущий наблюдатель не дал мне сдохнуть. Больше ничего не прошу. Я все возьму сам. В чудеса уже не верю.