Какое-то наваждение! Стоит перед глазами и не желает убираться в свой мир на облаке. Пялюсь на это странное создание, пытаясь как-то сопоставить то, что видят глаза и то, что слышат уши. И хочется закрыть ей рот, чтобы со мною рядом осталась только Лина, а не ее странная копия.
Наваждение на миг замолкает, а потом продолжает нести чушь про то, что она со всем справится. Бред это! Я не смогу с ней работать! Не смогу видеть ее здесь каждый день и делать вид, что не замечаю очевидного сходства. Просто невероятного. Даже не верится, что это могло произойти наяву, а не во сне.
А, может…? Что, если…?
Нет! Совсем ты спятил, Умаров!
– У меня нет времени на эксперименты, – говорю в ответ на свои же собственные мысли.
Потому, что если это видение останется здесь, то я сдохну окончательно. Прошло два года, я почти научился жить без нее. Взять на работу девчонку – значит, подписать себе смертный приговор. Каждый день она будет встречать меня около кабинета, и буду ненавидеть свою жизнь еще больше.
Нет, у меня нет не времени. Привычная отмазка, когда хочется отмахнуться от правды. У меня не хватит мужества потерять ее снова – вот в чем дело! А она уйдет обязательно. Однажды, да. Когда поймет, что я больной псих. Пусть лучше испарится прямо сейчас.
Исчезни, видение!
Прикрываю глаза. Мое наваждение стоит перед мысленным взором. Уходи, умоляю! Исчезни, прошу тебя!
Нет, оно не исчезает. Тот парень наверху, видно, решил посмеяться надо мной. Этот шутник не дал мне помереть два года назад, чтобы теперь уничтожить то, что от меня еще осталось.
Стук каблуков по паркету оглушает. Пусть видение уходит, так будет правильно!
Нет, пусть останется!
Эта слабость меня окончательно сломает. Но я, чертов мазохист, хочу сдохнуть в объятиях любимой женщины.
– Вернитесь! – кричу вслед девушке, открывая глаза.
Жанна.
Замираю на месте. Мне кажется, что я ослышалась. Сквозь шум в ушах, мужским голосом:
– Вернитесь!
Не просьба, приказ. Мне слишком нужна эта работа, чтобы обижаться на повелительный тон.
Медленно разворачиваюсь. Мужчина кивает на стул, на котором я только что сидела. Ноги подгибаются от страха, обратный путь показался мне вечностью. Опускаюсь на стул и, как прилежная школьница, кладу ладони на коленки. Смотрю на генерального с замиранием сердца. Точно, как перед казнью.