– Варька, стерва, как же ты не углядела?! Ведь петрушит кобелина Ланку, петрушит, паразит, медалистку нашу…
И затем обитатели Комаровской смогли во второй раз за день насладиться увлекательным зрелищем погони, наблюдая, как две собаки, сцепившись по тяни-толкайски, с диким визгом чесали по дороге во все свои восемь лап, а сзади, вертя в руках здоровенный дрын, вырванный из ближайшего плетня, бежал председатель Лыжин, проклиная всех и вся в печенку, в божью мать и просто так.
Когда через полчаса Лыжин вернулся назад, красный, распаренный, мокрый от пота, волоча на брючном ремне виновато скулящую Лану, Яшки в правлении уже не было.
– Вот засранец! – досадливо сплюнул председатель. – Ну, погоди у меня, я тебе устрою веселую жизнь! Еще попомнишь доброту мою.
– А тебя, проститутка, – присев на корточки, рявкнул он на псину, – я вообще на цепь посажу!
Ланка, умильно завиляв хвостом, лизнула хозяина в лицо, и на этом конфликт был исчерпан. Ну разве можно сердиться на такую собачью преданность?
– Но этого любителя арбузов я все равно накажу! – пообещал сам себе уже немного остывший от гнева Лыжин.
Глава 3.
Яшка Пыжик уже давно был предметом постоянной головной боли всей станичной администрации. Что касается лично председателя колхоза Лыжина, то при одном только упоминании о Яшке у него возникало предчувствие скорой беды, сравнимой по масштабу с небольшой техногенной катастрофой. Вообще-то у парня была другая фамилия – Чижик, но получилось, как в старой песенке про чижика-пыжика: где чижик, там и пыжик. Станичники почему-то отдали предпочтение второму, а Яшке это понравилось.
Пыжик был, можно сказать, круглым сиротой. То есть, наверное, где-то на свете шлялся еще его непутевый папаша, но кто он, могла сказать только Яшкина мать, которая сама уже лет десять носа не казала в родную станицу. Когда-то она оставила девятилетнего сына на руках у старой бабки, едва дожившей до его четырнадцатилетия, после чего, по слухам, ее видели то ли в Краснодаре, то ли в Ростове-на-Дону, но это были только слухи… Так и вырос Яшка без отца и матери – сирота при живых родителях, впрочем, не очень-то об этом жалея и трезво рассудив, что лучше жить одному, чем с родителями-садистами или алкоголиками.
В результате шалопаем Яшка стал первейшим, и проказы его не раз заставляли взрослых хвататься за головы и тянуться к брючным ремням. Но еще хуже было то, что для сверстников и ребят помоложе Яшка являлся непререкаемым авторитетом и объектом подражания. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что жил он без подлости в душе и чудил не со зла, а просто от избытка энергии и от широты чувств.