Встречали их Николь и ещё парочка, как подумал Дюк, «проверенных ребят». Лёгкие наполнял кислород. Чистый, свободный от неизвестных для всех них примесей, которые улавливались горьким послевкусием на языке преимущественно в ночное время за куполом.
– Здесь ты можешь выходить на улицу и днём. Наш купол лучше, чем в деревне, – натянуто улыбнувшись, сказал Арес, пытаясь поторопить девушку. Хоть его сорока восьмичасовая смена ещё не подходила к концу, солдату разрешили отдохнуть, после того как он приведёт Белого Демона. А учитывая то, сколько бумаг ещё надо было подписать, у Ареса не было желания задерживаться на входе.
Селена прикусила язык, чтобы не выдать Аресу то, что, казалось, ему и не надо было знать. Она сама выбрала ночную жизнь. Ей нравился тёмный, опасный лес, который не ограничивал её. И как же Селена ненавидела солнце, желавшее ей скорейшей смерти.
– Здравствуй, милая, – Николь расплылась в ласковой улыбке, рассматривая испачканную в золе Аню, и нерешительно прильнула к ней, обнимая. А когда Аня слегка приобняла её в ответ, казалось, Николь готова была растаять. Дюк поймал себя на мысли, что вырос, в отличие от хрупкой подруги, отбросом, а Аня в глазах Николь – чистый и светлый ангел. Если бы они росли вместе, Аня непременно была бы любимицей тёти, а он слишком часто слышал бы для Ани напутствие: «Никогда не бери с него пример».
Дюк наклонил голову набок, умиляясь придуманной в голове сцене, и не сразу заметил, как Аня отстранилась от женщины. Причин для подобного поведения Дюк не видел, ведь он рассказал Ане, что Николь можно доверять. Чем бы ни были вызваны опасения – они напрасны.
Пройдя все посты охраны, ребят оставили на одном из этажей здания – дожидаться, пока Николь уладит все рабочие вопросы. Засунув грязные от земли руки в карманы чёрных джинсов, Дюк рассматривал пятый купол с высоты птичьего полёта. Он точно помнил, что стены пятого были идеально чисты, а угрожающие надписи: «МНЕ С ТОБОЙ СТРАШНО», «ЧУДОВИЩЕ, УЙДИ», «УМРИТЕ НА ХРЕН» появились за то короткое время, пока его не было. Они были написаны баллончиками, причём руками людей, которые явно пользовались ими в первый раз. Он понял это по застывшим следам стекающей краски. Под последней надписью была заметна полоса от перекрытия предыдущих, скрытых теперь от него едких слов.