Плечи девушки вздрагивали.
Ксения беззвучно плакала.
9
Разбудил нас яркий свет лампочки – на середине комнаты стояла заспанная Инга, небрежно обёрнутая измятой гостиничной простынёй.
– А чё вчера было-то? – зевнула она, нисколько не стесняясь.
– Тридцатое число, – сказал я, бесцеремонно разглядывая её красивое молодое тело.
– Иди, оденься, – стала прогонять Ингу Ксения, – и вообще, что за дела: тут, может, интим в разгаре, а ты заплываешь, как к себе домой.
Будто не слыша Ксению, Инга обратилась ко мне:
– Тридцатое я как бы и без тебя знаю, а здеся вот, – она ткнула указательным пальцем в пол, – из-за чего как бы сушняк душит, чё было-то?
– То же самое, – невозмутимо ответил я, – тридцатник.
– Сам ты тридцатник, – решила девушка, – попить чё-нить дайте.
Она подошла к тумбочке, но там уже всё было выпито до неё. Безрезультатно подёргав за пустой мутный стакан, который присох к поверхности, Инга села на край кровати. Простыня сползла с матовых плеч, оголив изящную спину до самой попы, светлые волосы сбились на сторону, и тонкая шея трогательно просвечивала сквозь них. Ксения, положив голову на мою грудь, провела наманикюренным ноготком вдоль грациозно изогнутого стройного стана подруги и спросила томно:
– А где твой кулончик с цепочкой?
Инга обернулась и растопыренной ладонью залезла в спутанную причёску:
– Я как бы плохо помню, может, когда друг придёт, у него спросим?
Я приподнялся на подушке и взял её за руку:
– А куда он ушёл?
– Я чё, Пушкин? – она глянула на меня как на дурачка. – Друг-то твой.
– Да мы его случайно подобрали, – Ксения привстала, до половины сбросив одеяло, – возле банкомата.
– У кафешки, – уточнил я, – когда похмелялись. На всякий случай кошелёк проверь.
Инга удалилась в гостиную, волоча по полу окончательно свалившуюся простыню, и тут же вернулась с небольшим ридикюльчиком в руках.
– Такой же голый вассер! – она капризно бросила сумочку к своим ногам и неумело пихнула её под кровать маленькой ступнёй. – Вот урод, не оставил даже на троллейбус!
– Хорошая примета под Новый год, – язвительно заметил я и, достав из тумбочки пухлый бумажник, вынул из него пару сотен, – держи на проезд.
– Сама лоханулась, – недовольно проворчала Ксения, – нагрузилась вчера в сиську, а теперь кто-то, как всегда, виноват.
– А чё вчера было-то? – принялась за старое Инга. – Я так залипла, что местами темнота, как у негра в заднице, а дальше и подавно как бы ни черта не просвечиваю.