Я сполз с лошади, почти не чувствуя ни ног, ни задницы. Юстас спрыгнул и взял лошадь под уздцы. Вместо приветствия карлику он произнес:
– Как насчет выследить и, глядишь, подстрелить нескольких негодяев? Надо бы выручить сестру этого паренька.
Карлик оторвался от своего телескопа и оглядел Юстаса более пристально.
– Мы говорим про деньги? А то я как раз перебираюсь на новое место и мне бы пригодились.
– Дорога не самая прямая, но подзаработать можно, – ответил Юстас.
– Вылазка наудачу, – сказал карлик. – Даже не знаю. Звучит несколько сомнительно.
– Да нормально звучит, – сказал Юстас. – В любой затее есть шансы на выигрыш, разве не так?
– Бывают затеи с различными шансами, – заметил карлик.
– Отчего бы не пойти в дом, чтобы обсудить дела за чашкой кофе? – сказал Юстас.
– Время уходит, – вмешался я. – А каждая минута для Лулы может обернуться бедой.
– Лула? – сказал карлик.
– Моя сестра, – сказал я.
– О, ясно. Так вот, сэр. Она не моя сестра, и пока я не выясню всю подноготную этого предприятия, вы не сможете рассчитывать на мое согласие.
– Так что мы стоим? – сказал Юстас. – Пошли поболтаем.
– Вы, похоже, успели промокнуть на переправе, – заметил карлик.
– Точно, – сказал Юстас. – Но мы быстро сохнем.
К тому моменту я, как говаривал мой дед, изрядно разгорячился, но мне пришло в голову, что как раз несдержанность и привела к его смерти, наряду с пулей, и, собрав чувства в кулак, я последовал за карликом в его жилище. Юстас вел украденную лошадь, а Боров трусил следом.
Наблюдать, как карлик шагает, было необычно – в его движениях было что-то от взрослого и от ребенка. Его большая голова крепко сидела на широченных для его роста плечах. Он не носил шапку, и при ночном освещении волосы его казались темными, почти черными. На лице я успел заметить тень невыбритой щетины, при этом в самом Коротыше чувствовалась некая деликатность обхождения, как если бы он принадлежал к более изысканному обществу. Не знаю, как выразить это лучше, но таково было мое первое впечатление. Точно некий вельможа внезапно уменьшился в росте и был этим крайне раздосадован.
Когда мы подошли к дому, он прошел внутрь, а следом и мы, в том числе Боров. Дом был невелик, с простой планировкой, чисто убранный. Он состоял из двух комнат. Оттуда, где мы стояли, я через открытую дверь мог видеть другую комнату с маленькой кроватью в простой деревянной раме. На противоположной стороне комнаты, где находились мы, лежали стопки книг, газет и журналов. Коротыш зажег несколько керосиновых ламп, и комната вскоре наполнилась желтым свечением, а я смог его как следует разглядеть. Как мне и показалось вначале, он был темноволосым, с тенью черной щетины на скулах. Глаза я толком рассмотреть не смог, света было маловато – то ли голубые, то ли зеленые, – хотя после убедился, что они серые. От работы на улице его кожа потемнела, и за тонкими чертами лица теперь проступили резко очерченные скулы и крепкий подбородок. В общем, симпатичный карлик, а будь он шести футов ростом, по праву мог бы называться дамским угодником.