. Очевидно, что с точки зрения внешнеполитического ведомства чествование русского баснописца еще не представлялось чем-то значимым для зарубежной аудитории. Запоздалое и малосодержательное сообщение появилось в Journal de Saint-Pétersbourg, вероятно, лишь по указанию кого-то из влиятельных лиц, кто лучше чувствовал внутриполитическую конъюнктуру и мог оценить государственное значение этого события. Характерно, что похороны Крылова через шесть лет это издание будет освещать уже гораздо активнее.
А тем временем главная газета Германии, аугсбургская Allgemeine Zeitung, из номера в номер печатала материалы о крыловском юбилее от своего постоянного корреспондента в русской столице Леонгарда фон Будберга. 27 февраля по новому стилю вышла датированная 14 февраля (то есть непосредственно днем праздника по старому стилю) подробная заметка, где рассказывалось о том, как Петербург отмечал 50-летие литературной деятельности и 70-летие со дня рождения «знаменитого нашего баснописца». Характеризуя юбиляра, журналист посчитал нужным сообщить, что тот в свое время получил от книгоиздателя Смирдина 40 тысяч рублей. Вслед за этим, 5 марта, был напечатан текст рескрипта Крылову, а 6-го – еще одна заметка с пространными цитатами из речей Уварова и Жуковского592.
Этими публикациями сюжет о юбилее русского баснописца, казалось, был исчерпан. Однако через два месяца газета неожиданно возвратилась к нему во второй части статьи Генриха Кёнига «Литературные известия из России», помещенной в одном из приложений593.
Кёниг получил известность в России после того, как в 1837 году опубликовал в Штутгарте книгу Literarische Bilder aus Russland. В ней, опираясь на мнения своего консультанта, московского литератора Н. А. Мельгунова, он крайне резко отзывался о журналистской деятельности «триумвирата» – Греча, Булгарина и Сенковского. В рамках последовавшего за этим обмена полемическими выпадами594 Кёниг счел нужным обратиться к юбилею Крылова и воскресить как будто бы забытые уже упреки не явившимся на торжество. С симпатией, хотя и не вполне точно описав чествование «бессмертного баснописца», немецкий публицист далее замечал, что на торжестве
не видно было только знаменитого увядшего трилистника: Греча, Булгарина и Сенковского. Эти господа – следуя, видимо, безошибочному инстинкту – исключили себя из общего праздника.