. Получение гонорара даже позволило ему около Рождества 1799 года послать брату 100 рублей
175. Но это был едва ли не единственный заработок за несколько лет.
Тем не менее между положением Крылова в домах Татищева и Бенкендорфов, с одной стороны, и Голицына – с другой были существенные различия. В первом случае он жил на хлебах у хозяев, не имея шансов как-либо отблагодарить их за гостеприимство. Несмотря на приятельские отношения, это должно было его тяготить. Бенкендорфы тогда не имели детей, Татищев вообще не был женат – соответственно, Крылов не мог проявить себя даже на педагогическом поприще. У Голицына же ему представилась такая возможность, что и позволило задержаться в этом доме надолго. По свидетельству Ф. Ф. Вигеля, который в начале 1799 года сам оказался в Казацком в качестве воспитанника Голицыных, Крылов занимался с детьми русским языком.
Биографы нередко оценивают его положение при Голицыне как приниженное. Основанием для такой интерпретации служит, в частности, рассуждение П. А. Вяземского:
В доме князя Сергея Федоровича Голицына, барина умного, но все-таки барина, и к тому же, по жене, племянника князя Потемкина, Крылов, по тогдашним понятиям, не мог пользоваться правом личного человеческого равенства с членами аристократического семейства. Он не был в семействе, а был при семействе. Он был учитель, чиновник, клиент, но в этой среде не был свой брат, хотя, может быть, и, вероятно, так и было, пользовался благоволением, а пожалуй, и некоторым сочувствием хозяев176.
Однако Вяземский не наблюдал все это непосредственно – Вигель же как очевидец утверждает, что Крылов находился в доме как «приятный собеседник и весьма умный человек», то есть скорее компаньон. Перечисляя обитателей Казацкого, он отделяет Крылова от тех, кто был специально нанят для образования детей, – от гувернера и учителя математики, относя его к «почетным членам» усадебного общества наряду с литератором П. И. Сумароковым, женатым на двоюродной сестре хозяина.
По словам Вигеля, Крылов предложил князю заниматься с его сыновьями «от скуки». Но едва ли эта причина была основной. Воспитание детей Голицына было поручено французам – между тем молодые русские дворяне, не знающие родного языка и презирающие отечество, были, напомним, излюбленной мишенью крыловской сатиры