Фронтовой дневник (1942–1945) - страница 28

Шрифт
Интервал

Мое настроение высказано в стихах, которые я написал перед выходом на операцию. Стал искать стихи и не нашел, к своему ужасу. Они у меня были на маленьких бумажках в боковом кармане в рубашке. Неужели я их скурил? Или они выпали, когда я вытряхивал рубашку и разбил часы, вылетевшие из кармана, где находились стихи? Прямо ужас! Припоминаю одно из них:

Мне бы лечиться от десятка болезней,
Сидеть на диете у докторов.
Но разве война признает, что полезней.
Кому это нужно, что ты нездоров?
Неси по горам свое бренное тело,
Пока не полезут глаза из орбит.
Иди, выполняй свое правое дело,
Пока тебя пуля врага не сразит.
Мой друг ненаглядный! Суровое время
И враг беспощадный нас к смерти ведут,
Но, может, хоть дети, хоть новое племя
Долюбят за нас и за нас доживут.

Предпоследнее четверостишие не запомнил. Какая жалость.

Я их не нашел. Оказалось, что эти у меня выпали из кармана, их нашла Томочка, положила на окно, а Миша их скурил. Третье стихотворение я припомнил только половину, остальную половину сочинил вновь:

Тоска и мрак в сыром ущелье,
Как будто ты на дне морском,
И лес, как водоросли, стелет
Вершины в небе голубом.
А ты, как рыба, вечно стынешь,
Не видя солнца, ни луны.
И пропадешь в лесной пучине
Безвестной жертвою войны.
Таится смерть в любом патроне,
У вражьей мины на носу.
Никто слезу здесь не уронит,
Шакалы тело разнесут.
И только те отметят стоном,
Что не устали сердцем ждать.
Да, кровью, жизнью, не легко нам
В бою отчизну ограждать!
(16 октября 1942 г.)

Жаль прежнего варианта. В нем прекрасно передавалось мое теперешнее душевное состояние. Я стремился в новом варианте выдержать прежнее настроение, но это не всегда удается.

Если я жив и сегодня —
Это простая случайность.
Шаг – и покажется сходня,
К смерти ведущая тайно.
Мины и дула винтовок,
Дробь автоматов, засады —
Тысячи смертных уловок
Подстерегают за садом,
За рощей, у троп, в ущельях,
На сопке, у дальнего леса.
Утром – под зябличьи трели,
Ночью – под звездной завесой.
Так вот у смерти на мушке
Вечно живою мишенью,
Но бывает, что с ближней опушки
Будто повеет сиренью.
И вспомнишь тебя, друг милый.
Родных, знакомых, близких,
И сердце с огромною силой
Забьется близко, близко.
Пригрезится ласковый вечер,
Знакомая гладь лимана,
И наши счастливые встречи
Под горкой, у «Левитана».
И вспомнишь, мой друг, как годы
К счастью мы вместе плыли.
Следующая страница