Но горестной оказалась и судьба его «Воспоминаний». Написанные в Финляндии и опубликованные впервые на финском языке в 1922 г.2, русскоязычному читателю они остались неизвестными, да и вряд ли были прочитаны сколь-нибудь широкой аудиторией, так как читающих по-фински в те годы было немного. Публикации «Воспоминаний» на других языках, включая вышедшую в Берлине русскую версию, были осуществлены уже после смерти автора в 1923г. и от финского издания существенно отличались. Появились они на свет в следующем порядке: в 1923 г. – шведское3, в 1924-м – русское4, в 1926-м – французское5, в 1927-м – англо-американское6. Англоязычная и шведская версии были переведены с французской. Финское издание – перевод с полной авторской рукописи. Между русским и французским изданиями много разночтений. В обеих версиях изъята значительная часть исходного материала, а оставленная частично переписана, иногда тщательно, иногда небрежно, причем изменены характеристики и оценки персонажей, вписаны, вычеркнуты, дописаны, исправлены слова, фразы и иногда целые абзацы. Причем редактура во французской и русской версиях носила разный характер. Строго говоря, отдельные части французского издания являются не переводом с русского, а его пересказом. Разумеется, во всех этих изданиях перед нами биография одного и того же человека, но образ повествователя в них различен. Кто работал с текстом? Какую цель преследовал редактор? Что так сильно смущало его в «Воспоминаниях» Н.Е. Врангеля, что потребовало правки? Поскольку ни рукопись, ни черновики не сохранились7, для ответа на эти вопросы пришлось восстановить первоначальный русский текст (насколько это возможно) по финскому изданию.
Сокращенные издания и переводы встречаются нередко и обычно сопровождаются заверениями, что ничего существенного не было опущено. Про русскую и французскую версии «Воспоминаний» Николая Егоровича такого сказать нельзя – изъято много, образ повествователя пострадал, причем читателя не только никто о сокращениях и различных версиях не предупреждал, но попытались этот факт от него скрыть, даже и не просто скрыть, а как-то по-школярски замести следы. Именно ощущение «заметания следов», в добавление к другим соображениям, о которых речь впереди, позволяет утверждать, что редактирование рукописи было произведено не автором.