– Завтра закажу, – говорит она, – можно на этот раз ехать и в старом.
Парадное одеяние вновь осматривается; оно оказывается невозможным, особенно сапоги. Няня опять отправляется с докладом. Возвращается сердитая в сопровождении Ехиды. Вещи вновь рассматривают, и тетка решает, что «ничего», никто не заметит, и мы едем.
Сапоги мои разорваны, и я, сгорая от стыда, стараюсь прятать свои ноги. Мои ровесники на изъяны не обращают внимания, но девочки глядят на меня и шепчутся, а «полубольшие мальчики» тыкают на меня пальцами, хватают за ноги: «Шикарные у тебя сапожки!» – и смеются. Я не знаю, куда мне деваться.
– Ты бы, Верочка, – говорит тетя Мари сестре, – приказала бы няне позаботиться о туалете твоего брата. Посмотри, на что несчастный ребенок похож.
Сестра вспыхивает.
– Я, тетушка, нарочно велела его так одеть. Ужасно заносчивый мальчик, нужно его отучить от этого порока.
– Ну это дело другое, – говорит тетя и нежно целует сестру. – Ты у меня умная, вникаешь в воспитание твоих малышей, это тебе делает честь.
Я возмущен до глубины души.
Вот несправедливо! Врет, а ее еще хвалят.
Как ни креплюсь, но это выше моих сил. Забиваюсь в угол и плачу…
– Как тебе не стыдно, – говорит тетя Мари. – Быть заносчивым – стыдно!
Мне так обидно, что, возвратясь домой, я долго не могу заснуть. Лежа в постели, плачу и прошу Бога наказать всех больших, которые так несправедливо обижают детей.
На лето мы уезжали в Терпилицы – наш детский рай. Теперь передвигаются с одного места на другое, но не путешествуют. Сядут в вагон, читают газеты и книги, пьют чай, разговаривают, и когда приезжаешь, кажется, что и не уезжал и из дома не выезжал. Времени, конечно, выиграно много, но впечатлений от поездки никаких.
Когда теперь говорят о былых поездках на лошадях, современные люди воображают себе разные ужасы. Действительно, часто, особенно не в своем экипаже, а на «перекладных», они были мучительны. Я знавал одного старика, которого, когда он молодым офицером служил в кавалергардах, Государь из Красного, не имея под рукой фельдъегеря, послал в Нарву, куда пришлось ехать ему на перекладных. Вернувшись, он немедленно, хотя очень дорожил службою, подал в отставку. «Одного раза с меня довольно – не ровен час, пожалуй, еще раз пошлют».
Но при благоприятной погоде и в хороших экипажах поездки эти порою были очаровательны. И поездка в деревню всегда ожидалась, и не только нами, а всеми, даже отцом, с нетерпением.