Выводит солнце новый год.
«На Новый год» (1792)
Сомкнитесь, горы, вкруг меня!
Сплетитеся, леса дремучи!
Завесой станьте, чёрны тучи,
Чтоб злости их не видел я.
Удары молнии опасны,
В дубравах страшен мрак ночной,
Ужасен зверя хищна вой —
Но люди боле мне ужасны.
Ода «Уединение» (1793)
Надо отдать должное начинающему литератору: он быстро понял, что продолжать на ниве лирики для него бесперспективно. Душевные строки о любви и сердечных чувствах с мягкостью и тонкостью в переживаниях и эмоциях – это, как говорится, не про него.
Выбраться из беспросветности Крылов решил, попробовав себя как писатель-сатирик. За что только он не брался в то время. Откровенно говоря, несостоявшийся писатель-драматург превратился тогда в литературного подёнщика. На смену комической опере и трагедии пришли альбомные мелочи без подписи в журнале «Лекарство от скуки и забот». Потом к ним добавились всякого рода сатирические заметки и переводы из сборников анекдотов в журнале «Утренние часы». Там же появляются его злые эпиграммы на светских бездельников, подверженных страсти карточной игры. А ещё Крылов публикует незатейливые ироничные стихотворные послания друзьям. Позже этот жанр получит широкое распространение у Батюшкова[11] и молодого Пушкина.
Разумеется, не следует полагать, что Ивану Крылову было безразлично, о чём писать и где печатать написанное. Но на что-то ведь надо было жить. И он был рад любой возможности хоть где-то и сколько-то заработать. Это был период, когда думать приходилось не об известности и славе, а о том, как выбраться из нищеты.
К тому же приходило понимание, что литературное занятие – это не одни пироги и пышки, нередко вместо них жизнь подбрасывает шишки. Доведись ему, дожив каким-то образом до наших дней, давать интервью журналисту, тот наверняка услышал бы от мэтра честное признание, заключённое в одну ёмкую фразу: «В моей жизни никогда не было лёгкости и беззаботности».
Собственно, именно тогда у Крылова вошло в привычку жить в тени. Он взял за правило не сохранять никаких личных документов и свидетельств о своей незадачливой жизни. Его будущим биографам не повезло: кроме литературного наследия, Иван Андреевич не оставил почти ничего. Информацию о происходящих событиях, поведении и свойственном ему характере им пришлось восстанавливать по воспоминаниям друзей и знакомых знаменитого писателя.