«Все ясно, – подумал Макс. – Если я стану овощем, то любой суд признает меня недееспособным со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот ведь старый козел этот Воронов».
– Верочка! Во-первых, перестань мне выкать, а во-вторых, ответь, какое они имеют право меня тут держать, в особенности после самоубийства полковника?
– Понимаете… ой, – она осеклась, – понимаешь, сегодня и завтра мы будем проверять твое состояние. Приборы покажут, что у тебя все признаки шизофрении, – под влиянием нейролептиков, которые тебе ввели утром и еще неоднократно введут внутривенно. Потом документы, включая заключение комиссии, и ходатайство направят в суд и прокуратуру, а тебя запрут здесь надолго.
– И ты вот так просто мне об этом говоришь? Ты же давала клятву Гиппократа!
– Вот именно поэтому и говорю! Тебе надо бежать отсюда, Максим. Бежать сегодня же, завтра будет уже поздно. Я расскажу, как лучше поступить, а потом ты сам по себе. Эх, если меня после этого уволят, я не представляю, как мне дальше жить… Ладно, сейчас я надену на тебя смирительную рубашку. Не волнуйся, я слабо затяну узлы, и ты без проблем ее снимешь. Иди сюда…
Ее зов был таким пленительным и сексуальным, что Макс, забыв, где находится, прижал Веру к себе и слился с ней в головокружительном поцелуе. Она не была против и не оттолкнула Макса, как поначалу ему показалось; наоборот – протянула свои руки к поясу, придерживающему больничные штаны, и стащила их резким рывком. «Ну и силища у тебя», – подумал Краснов и, подчиняясь животному инстинкту, снял с Веры сначала халат, а затем и нижнее белье.
– Зачем? Вот зачем ты это делаешь? – прошептала медсестра, придя в чувство и освобождаясь от объятий.
– Потому что ты мне помогаешь, и мне кажется, что я тебя люблю… – с этими словами он вновь жадно прижался к Вере своими горячими губами.
– Господи… – смутилась она. – Дай хоть дверь закрою, а то зайдет кто-нибудь…
Никто не зашел. Спустя какое-то время Макс уже спешно одевался. Каждый думал о своем: Вера о том, что не по-христиански отдалась женатому мужчине, а Макс – как бы скорее сбежать из этого ада. Что касалось любовного порыва, то он не испытывал ни малейшего угрызения совести, понимая, что после такого предательства со стороны Ольги жить с ней он уже не сможет. Затем медсестра быстро заговорила, натягивая на пациента смирительную рубашку.