А в те редкие минуты, когда телефон молчал, она сидела тихая, погруженная в какое-то свое девичье горе.
– Почему вы такая грустная, Инна Феликсовна? – спросил Калязин, уже успев выяснить, как ее зовут.
– А вот это… – она скосила глаза на бумажку, где было записано его имя, – Александр Михайлович, совершенно не ваше дело!
Скорее всего, Инна сочла его очередным докучливым автором, принесшим в издательство рукопись. Парень в куртке вдруг сочувственно подмигнул Калязину и снова заиндевел.
«Строгая девица!» – подумал Саша и погрузился в размышления о том, что завоевать строгую, неприступную женщину, добиться от нее нежной привязанности – это особенно трудно и почетно, что-то наподобие сексуального альпинизма, хотя, впрочем, кто-то из знакомых скалолазов рассказывал ему, будто спускаться с покоренной вершины не в пример труднее, а главное – утомительнее, нежели взбираться на нее.
И тут как раз на пороге кабинета появился смеющийся Гляделкин. Он провожал какого-то, судя по золотой цепи на шее, крутого инвестора, долго жал ему руку и передавал бесчисленные семейные приветы. Парень в куртке мгновенно напружился, вскочил и стал внимательно озирать приемную, точно в отделанных искусственным дубом стенах могли внезапно открыться потаенные бойницы. Наконец крутой вырвался из Левкиного расположения и ушел вместе со своим огромным телохранителем.
Гляделкин удовлетворенно похлопал себя по животу, но, встретившись глазами с напрягшейся секретаршей, сразу посерьезнел, кашлянул и распорядился:
– Александр Михайлович, заходите! Инна Феликсовна, ни с кем не соединять!
– Даже с Маргаритой Николаевной? – поинтересовалась она с недоброй иронией.
– Маргарита Николаевна может позвонить мне на мобильный. Вы отлично это знаете! – строго ответил Левка, глядя мимо Инны.
«Э-э, да у них тут непросто!» – завистливо подумал Калязин, заходя в кабинет, обставленный дорого и со вкусом.
На стене висела большая фотография: на ней Гляделкин вручал книгу самому президенту. В углу в специальной стеклянной витрине стоял манекен, одетый в золотопуговичный мундирчик.
– Лицейский мундир Дельвига, – похвастался Гляделкин. – Купил по случаю. Жалко, треуголка потерялась…
Они выпили отличного коньяка, название которого Левка произнес с гордостью, а Калязин, естественно, не запомнил, поговорили о жизни, о семейных делах. У Гляделкина была уже вторая жена – Маргарита и трое детей. Он показал фотографию в полированной деревянной рамочке. Жена оказалась дородной крашеной блондинкой с усталыми глазами домохозяйки. Детей она обнимала, точно наседка, прикрывающая крыльями цыплят. Сам же Левка на снимке стоял чуть отстранившись, как сделавший свое дело кочет.