Голем молчал.
– Знаешь, я рад, что создал тебя тогда. Очень любопытно смотреть, как ты развиваешься. И довольно странно, что ты вступился за нашу худобищу.
– Я это делаю, потому что, убив её, вы сойдете с ума от тоски, ненависти к себе и нежелания жить.
– Но ты исчерпал все разумные доводы, так что…
– Тогда я прибегну к доводам иного рода.
Никогда не слышала такой тяжелой тишины. Я боялась вдохнуть, нарушить её.
– Например? – с оттяжкой спросил Людомор. После такого «например» я бы себе язык откусила.
– Вы вздрогнули, когда увидели в руках нашей гостьи вязание, потому что Ленора тоже…
– Молчи! – заревел колдун, но голем легко перекрыл его рык:
– И вы не можете отрицать, что герцогиня на неё похожа.
– Заткнись, а то распылю!
– Вы с ней и словом боитесь перемолвиться, вам больно смотреть на неё, вам дышать рядом с ней трудно…
– Хватит.
Как будто по всему замку пронёсся ледяной ветер. Это тихое «хватит» было как прикосновение смерти к пылающему лбу. И тут я почувствовала чей-то взгляд. Обернулась и увидела шагах в десяти от себя морду, которой уже успела скормить башмак. С визгом, каким и алмаз можно было бы просверлить, я влетела в комнату, уронив, зацепив, сломав и разбив что-то очень важное и нужное. Помню, как голем пытался оторвать меня от Людомора, на руки которому я запрыгнула, а тот стоял без движения, раздавленный моим непрекращающимся воплем. Притом никому не было дела до волосатой хари, что просунулась в дверь и жадно принюхивалась. Наконец голем отодрал мои сведённые судорогой пальцы от колдуна и сказал: