В воздухе витал запах серы и ярости, смешивающийся с эхом его шагов, напоминая о том, что Люцифер не потерпит неповиновения.
Когда Аластор закончил рассказ о разрушении в своих владениях и о нападении на цербера, Сатана почувствовал прямую угрозу своему положению. Ему не потребовалось много времени, чтобы осознать, что произошедшее – не просто потеря престижа, но и потенциальная потеря силы. Если кто-то осмелился бросить вызов его власти, это означало, что весь ад был под угрозой.
– Найди его. Отправляйся за ним хоть на край грёбанного мироздания! Но притащи мне его живым… Я желаю сам оторвать эту самодовольную голову! – прорычал Люцифер.
Сатана разразился мощным рёвом, и, схватив свою трость как копьё, метнул её точно в лоб стража, вымещая на бедняге всю накопившуюся ярость.
– Обещать доставку живьём не могу, этот змеёныш слишком изворотлив. Он почти что убил моего цербера! – демон со злостью сплюнул на каменный пол.
Люцифер продолжал сверлить Аластора яростным взглядом.
Всё было понятно и без слов. Допущенную ошибку, надо было срочно исправлять.
То, что украл Вин называлось сосудом времени. На вид небольшая безделушка: серебряный удлинённый кулон с полостью внутри.
Точнее является таким, пока его не вскрыть. В сосуде уже много лет коротает часы запертый демон, которому подвластно отправить своего освободителя в любой временной промежуток прошлого или будущего.
Если Вин смог выкрасть сосуд, то и разгадать, как его открыть, сможет так же быстро.
Аластор из последних сил сдерживал в себе кипящие эмоции. Он покинул залу и продвигался по тёмному и холодному коридору, направляясь в обитель Вина.
По щелчку пальцев демонический образ Аластора сменился на иллюзорный.
Отчего-то он подходил ему больше. Тонкие пальцы аристократично поправили пуговицу на рубашке и стряхнули воображаемую пыль с чёрного пиджака. Аластор мог принять любой образ, но этот, как ему казалось, больше всего отражал его сущность.
Высокий рост отлично сочетался с такой же самооценкой, строгие черты лица отражали остроту характера, а темные волосы, контрастировали с белой кожей, подчёркивая его безупречность.
Золотые, как весенние цикады глаза, которые обычно выражали холодное безразличие – сейчас горели красным огнём, от спрятанного в грудинных глубинах гнева.
На самом деле, Аластору нравилось, как выглядят люди. Демон был эстетом: так называли себя на Земле обладатели хорошего вкуса и высоких манер.