Застеклянные иконы.
Золотистые патроны.
И – задунута свеча.
Окончание канона.
Все, как встарь, во время оно,
наша вера горяча.
На полу растут лисички.
Это солнцевы сестрички,
холодны, подобно льдам.
Что плывут, то как косички,
то взметаются синичкой,
с прихожанами во храм.
День спадает желтой пиццей.
Под луною бледно–лицей
звезды ткут златой пирог.
Разумейте, вси языцы,
от младенца до царицы,
яко с нами Бог.
Когда Кремлевскую стену
Разберут на новый Вавилон,
Никто не вздернет свою вену;
Но растечется, как гудрон,
Очередная новостишка,
Кашеобразная растишка:
С Россией кончено. The best.
И выйдет нечестивый лес
Плясать на черепах кровавых.
И песня: «Мы правее правых!»
Промчится с Питера до Кушки.
И кто–то грохнет из Царь–Пушки.
И в самый радостный момент
Примчится обалдевший кент:
Народу нету. Сдох он. Вымер!
Его сожрали палкой–ливер.
И пригласят гостей заморских,
Запольных, земляных, загорских,
На трупе дивном пировать.
И будут платье мертвой рвать.
И ворон всмотрится в те очи,
В которых дремлет Китеж–град,
И крикнет кто–то: Эй, короче!
Ей подыхать под звон курант.
И ворон клюнет Русь Святую…
Но ткнется вьяве в кость литую
Тех, кто кричал: России нет!
Истории той много лет.
Так есть, так будет. До тех пор
Пока не сменит кровь ликер.