4
Еще в 1860-е годы Моррис сочиняет собственную версию рождественского гимна, где появление Иисуса – это хорошая новость для бедняков и плохая новость для возгордившихся богачей.
Одно из первых явно протестных заявлений Морриса на грани между политикой и искусством – против реставрации собора Сан-Марко в Венеции. В 1877 году он призывает британских рабочих бойкотировать войну с Россией и решительно выступает против колониальной политики своей страны. Но только с приходом 1880-х годов Моррис пережил настоящую политизацию. Его умозрительная антибуржуазность медиевиста превратилась в конкретный социалистический выбор. Он делает шаг от фантазии к утопии.
Впервые Моррис заинтересовался социалистическим движением, читая разгромные статьи о нем. Чем более едкой и разоблачительной была критика европейских социалистов в британской прессе, тем большее сочувствие они вызывали в душе художника и поэта.
Теперь он рассуждает так: владелец изящного старинного здания не должен иметь права безвкусно перестраивать этот дом, а значит, этот дом уже не вполне частная собственность и в некотором смысле принадлежит обществу как таковому. Моррис борется за сохранение старых зданий по всей Англии, требуя ограничить права новых собственников на это историческое наследие.
«Искусство не родилось во дворце, но заболело там»[4], – утверждает он.
Моррис решает посвятить себя не только труду в мастерских, но и революционному просвещению. Слова «социалистический» и «оптимистический» становятся для него синонимами. Относя самого себя к так называемому среднему классу, он открыто презирает этот класс как источник пошлости и малодушия, жизнь которого состоит из «нелепых хлопот». Он вообще теперь считает викторианский капитализм узаконенным мошенничеством и предлагает «вырвать зубы капиталистическому дракону»[5].
Объявив себя «работником изящных искусств», он испытывает невыносимый стыд из-за своего положения и источников дохода. Моррис призывает всех неравнодушных представителей общества включиться в борьбу за освобождение труда. Революция обещает избавить его от чувства классовой вины. Теперь Морриса нередко можно видеть на уличных перекрестках и в рабочих клубах как агитатора с пачкой журнала Justice, который он сам же и финансирует из доходов от своих мастерских, вошедших в моду среди тех самых буржуа, необходимость существования которых отрицается на страницах этого издания.