– Лиам, здравствуй! Это Элла!
В ответ я смог только промычать утвердительное «Угу…».
– Мы планировали с тобой индивидуальную консультацию и назначили её на среду. Но у меня тут всплыла срочная клиентка…
Первые звуки её голоса были яркими, но очень быстро они стали угасать, словно с помощью эффекта затухания сводили музыкальный трек на компьютерной программе.
– …я бы с удовольствием, например, в пятницу. Там как раз…
Потом началось баловство с динамикой звука – слова Эллы то уносились в небытие, то набегали, как цунами. При этом явно добавился хорус, и трек под названием «Элла говорит со мной, а я пьян и мыслями не здесь» наполнился множеством голосовых сигналов с небольшими задержками.
– …ещё раз извини, я бы не стала… у неё тоже срочные проблемы… очень просила… если ты не против, то давай поступим так… но обязательно согласуем… – обрывки речи Эллы пытались встроить в меня некую информацию.
Я уловил, что она говорит о переносе запланированной с ней психотерапевтической встречи. Но думал только о том, что в этом звучании голоса не хватает ненавязчивого бита и побочной темы скрипки, чтобы всё слуховое явление превратилось в произведение с отдельными словесными вставками. Это последняя музыка в моей жизни. Мысленно из всего, что я слышу, сложилась звуковая гармония, в которую алкоголь добавил свои эффекты. Изюминкой я сделал аритмические удары сердца, и вот новый трек был написан в моей голове. Я только что сочинил себе реквием, который никто никогда не услышит.
Треку не хватало названия. Нужно было что-то универсальное и говорящее о закрытии судьбы, но ничего, кроме банального «Прощай» на латинском языке, мне не пришло в голову. «Vale», – подумал я и, выронив смартфон, побежал навстречу зимнему ветру.
На мне были синий свитер, серые штаны на флисе и вязаные коричневые носки с волками. Я бежал, повторяя историю Герора. Ноги периодически проваливались в сугробы, а в лицо бросался снег-самоубийца. Белые хрусталики таяли на щеках и превращались в слёзы. Несмотря на выпитое, внутренняя пустота никуда не делась. Я не заполнил даже её малую часть, и вся эта безжалостная мука продолжилась, будто автоматическая мясорубка проворачивала внутренности в фарш и выкидывала их в глубины пустоты, туда, где нет ничего… где темнота не имеет цвета.