– Понравится? – Если глаза действительно могут вылезти на лоб, то мои именно это и сделали.
– Прекрати переспрашивать. Это в конце концов невежливо, – одернула меня бабушка.
– Да я не знаю, как реагировать на твои слова!
– А ты не реагируй. Просто послушай, Алёнка, что тебе бабушка скажет. Всё-таки я жизнь прожила, и у меня за плечами ого-го сколько всего. Так вот, – сделав глоток кофе, сказала бабушка, – часто мы неверно трактуем собственные эмоции. Да, Ренат повёл себя не очень красиво в Санкт-Морице, но и ты не ангел. Вспылили, наговорили лишнего. Но ведь не обязательно из этого рождается ненависть.
– А что же ещё? – поморщилась я.
– Настоящая страсть. Истинная любовь, – улыбнулась бабушка.
– Ну ты и сказанула! Какая страсть? Какая любовь, к чертовой бабушке!
– Не выражайся, Алёнка.
– Извини, просто меня бесит вся эта ситуация с Несветаевым. И он меня бесит.
– А вот ты его – нет, – уверенно заявила бабуля. – Видишь, цветы прислал, извиниться планирует.
– Ты читала записку?
– Конечно. Может, цветы мне предназначались, – усмехнулась бабушка. – Мне, знаешь ли, тоже все ещё дарят цветы.
– В это я охотно верю. А вот в то, что Несветаев способен извиниться, или в то, что он неплохой человек, нет, не верю.
– Это у тебя пройдёт, Алёнка. Вот увидишь. Из такого бурного начала может получится очень крепкий союз.
– Прекрати, бабуль! Тебя куда-то не в ту степь несёт. Никакого союза с Несветаевым нет и быть не может. Он высокомерный хам. Я таких не перевариваю.
– Знаешь, детка, мужчины, по большому счёты, изначально все лишь слегка лучше орангутанга. От нас, женщин, зависит, какими они станут в итоге.
– Ну да, – хохотнула я. – Я верю в аксиому: горбатого могила исправит.
– А я в другу верю, – улыбнулась бабушка.
– В какую же?
– Вода камень точит, детка. Вода камень точит.
Я прожила в Питере ещё две недели. Андрей так и не вырвался – слишком много работы. Я даже была рада этому. Мне было не до него. Мы лишь сговорились созвониться, когда я вернусь в Москву, и поужинать вместе.
С бабулей мы жили хорошо. Несветаев в наших разговорах после того дня не всплывал. Цветов от него я больше не получала и надеялась, что эта история осталась позади. Столько лет мы оба жили в Москве, никогда нигде не сталкивались. Дай бог, больше нигде и не столкнёмся.
Отец мне не звонил. Мама о происшествии в Швейцарии не упоминала, когда мы с ней разговаривали по телефону. А значит, все устаканилось.