Старик медленно, словно неохотно, поднялся на помост. Его белые глаза, лишенные зрачков и радужки, меня не обманули.
Слеп и немощен Видящий не был.
***
О Видящих я знала от мамы. Они обладали зрением иного рода, превосходящим человеческое, подчас зная то, что зрячему недоступно.
Ценный дар, но не безвозмездный. В то время как Дочь Звезд и Матерь Истока просто дарили людям свое благословение, магия Эллас была жертвенной. Многие боги эллинес требовали плату за то, что делились частицами своей силы с людьми, наделяя их способностью творить чары. Многие в момент обретения силы получали и физическое уродство. Целители чахли, исцеляя других, боевые маги и сами страдали от боли, которую причиняли.
– Какой же он страшный, – содрогнувшись, сказала Роуз. – Как будто его били плетями прямо по лицу. Что он мог такого сделать, чтобы это заслужить?
Не сводя глаз с Видящего, я покачала головой.
– Его шрамы – не человеческих рук дело. Они – проявление божественной кары.
Если сивиллы слепли, чтобы по-особому видеть этот мир, плата Видящих была куда выше. Одной только слепотой расплатиться с богами они не могли. Их сила была противоестественна: Артемия, богини прорицания, сочла, что заглядывать в будущее и ясновидеть дозволено лишь ей и женщинам, которых она одаривала своим благословением.
Эллинес не смирились. Они нашли способ обойти запрет, не позволяющий им ясносвидеть, и уподобиться сивиллам. Сложный способ, включающий в себя особые ритуалы и заклинания.
– Кары? – эхом отозвалась Роуз.
– Видящие поплатились за своеволие, за тщеславие и гордыню. Всякий раз, используя магию ясновидения, они испытывают на себе гнев богини Артемии. Ее ярость не убивает их, но наносит им раны.
Роуз громко сглотнула. Теперь она смотрела на Видящего с каким-то суеверным ужасом. Наверняка ей сложно было понять, зачем платить столь чудовищную дань. Как и мне, когда я впервые услышала о магии Эллас.
«Не хотела бы я молиться таким богам», – тихо сказала тогда я.
«А я, agapité mou, молилась. – Мама смотрела сквозь окно, на Гларингел, где еще не началась война. – И порой молюсь до сих пор».
Однако жестокость богов изумляла лишь прежнюю меня, совсем еще юную. Нынешняя за магию могла бы отдать даже собственную руку. Особенно сейчас, в это самое мгновение, когда родной дом перестал быть их крепостью и остался далеко позади, отец был мертв, а мать с сестрой обездвижены и неспособны защититься.