– Госпожа?
– Где уборная? Сейчас будет… катастрофа!
Служанка изменилась в лице и по пустым коридорам поволокла её к туалету.
– Чертов чай! Чертов Морион! Ненавижу! Уволюсь! – ворчала Лорейн, пока мыла руки в мраморной раковине.
Катастрофу предотвратили, так что можно было не спешить. Поэтому Лорейн недолго полюбовалась на себя в огромное зеркало, подсвеченное магическими огнями, подкрасила губы, поправила и без того идеально лежащие волосы.
– Нет, сначала отомщу, а потом уволюсь, – снизошла она до милости.
– Госпожа, вы в порядке? – робко раздалось из-за дверей.
– В полном!
Лорейн вышла, свежая и сияющая, как белая роза в пасмурный день, и тут её настиг злой рок. Удача закончилась. В сумочке зазвенело Стекло, старательно исполняя Похоронный марш.
– Мама! – побледнела Лорейн, торопливо доставая артефакт.
– Госпожа?
– Спасибо, можешь идти, я сама дойду.
Служанка с сомнением глянула в коридор, но Лорейн замахала рукой, отпуская её. Девушка сделала книксен и исчезла за поворотом.
– Да, мамочка? – ответила Лорейн родительнице.
Связь ребёнка с матерью нерушима и не ведает расстояний. Говорят, что в разлуке ноет сердце, когда тебя вспоминает мать. У Лорейн всегда почему-то ныло пониже спины…
– До меня донеслись ужасные слухи, – начала мама слабым голосом, и в воздухе, пахнущем старыми коврами и натиркой для паркета, повеяло ещё и сердечными каплями. У матери было здоровое сердце с запасом прочности лет на двести, но капли добавляли драматичности. – Боги пресветлые, я произнести это не могу без содрогания.
Лорейн нервно заходила по пятачку перед дверью уборной.
– Не знаю, какие слухи до тебя донеслись, – фальшиво улыбнулась она, – но я как раз хотела донести прекрасные. Мама, я нашла работу!
По ту сторону магической связи что-то бумкнуло, звякнуло и пролилось.
– Мама?
– Так это правда…
– Правда-правда, – энергично начала она сбивать с толку маму, нервно шагая по коридору без какой-либо цели, в попытке унять этот жуткий зуд. – Настоящую работу!
– На злодея Мориона?! – возопила мама, совсем не как умирающая. Скорее, как убивающая.
– Ну не на, а у, – чопорно уточнила Лорейн. – Все очень прилично. Я секретарь.
– Не морочь мне голову! – так рявкнула в Стекло мама, что Лорейн нервно вздрогнула и остановилась у какой-то стены. С потолка, расписанного сценами божественной охоты, в неё целился из лука какой-то божок с острыми ушами. Круглое лицо пугало фамильными чертами Париса Третьего. – Что у тебя с этим проходимцем?!