Каждое его движение, каждая деталь напоминали утончённость сомелье, с глубоким вниманием открывающего наиредчайшее вино в тайном погребе. Он отодвинул рукой догорающие локоны, прикоснулся влажными губами к её открывшемуся темечку, затем, задержавшись на несколько мгновений, перекинул половину прядей через левое плечо ей на грудь, обнажив манящую красоту желанной шеи.
Чмокнув ямочку под затылком, он провёл ладонью по чуть подрагивающему животику, и его улыбка была полна неземного счастья, когда он спустился к покрывшимся мурашками бёдрам.
Каждое его прикосновение было пыткой, но такой сладостной, что она жаждала его всем существом. Навязанная им игра забавляла её и приносила насыщенное наслаждение, но ниагарская влага в лоне мешала смиренному спокойствию, выталкивая наружу буйствующего демона страсти. Подогнув в кошачьем изгибе колено, она обвила его голову левой рукой, впившись пальцами в его волосы, как будто желая никогда не отпускать.
В этом моменте, когда вся комната, казалось, одета в нежность и страсть, они были не просто двумя телами – они стали единым целым, сплетающимся в танце, где каждое прикосновение говорило больше, чем слова. Они наслаждались мгновением, когда мир за пределами этой розовой комнаты переставал существовать, оставляя только их, охваченных темной интригой и полным взаимопониманием.
Дыхание стало многотонным , отставая от ритма, заданного мелодией, нежно струившейся вокруг них. Обоюдный запах вожделения наполнил пространство с такой силой, что эфирные масла и дым побледнели на фоне этой гармонии. Их тела воссоздали идеальный афродизиак любви – единственный и неповторимый, уже не поддающийся логике.
Она жаждала его больше, чем заплутавший странник в песках Сахары в пик палящего Солнца жаждет воды. В этом забытом времени и пространстве они погружались друг в друга, словно два тела, синхронно отплетающиеся в вечном танце, лишь подогреваемом страстью, от которой невозможно укрыться. Каждое мгновение пронизано электричеством, и в этом состоянии они понимали: сдерживаться уже невозможно.
Сопротивляясь своему желанию, он искушал её, как хищник, пытающийся удержать контроль над страстью в своих зрачках. Но на самом деле дикий лев давно стал для львицы трофеем, рабом, добычей. Тело её вожделело его. Полностью. По-настоящему.