– Э… в каком смысле?
Она показывает подбородком на лед:
– Харпер – мое утреннее развлечение. Она всегда отрабатывает одни и те же прыжки.
– А какие?
Моя новая собеседница поднимает палец вверх. При этом ее волосы рассыпаются по плечам дутой куртки. Они каштановые, с розовым переходом на концах. Чем-то она напоминает мне диснеевскую принцессу Моану, только смешную.
– Этап один: Харпер пытается сделать прыжок, который, как она уверена, ей по силам, хотя это абсолютно, – она подчеркивает слово с нажимом, – абсолютно не так. На данный момент аксель.
Она вопросительно смотрит на меня. Я качаю головой.
– Уже был? Ясно, жаль. Эта часть всегда лучшая. Переходим к этапу номер два: Харпер понимает, что аксель не удался, и хочет улучшить настроение лутцем. Обычно ей не хватает высоты.
Она снова косится на меня. Я киваю, и она хлопает в ладоши:
– Ой, отлично. А затем идет риттбергер, который, как она считает, у нее получится. Гляди. Она прыгает и… – она щелкает пальцами, – да-а-а. Вот и он. Снова его делает.
– Она приземлилась на обе ноги, – отмечаю я. С хмурым лицом я наблюдаю за девочкой на льду, которая, судя по выражению ее лица, на самом деле счастлива. – Разве она не знает, что за это снимают очки?
Пожав плечами, девушка-Моана отталкивается от стены трибуны.
– Да, но это Харпер. В ее глазах правильно то, что она считает правильным. А если ей возразишь, станешь воплощением самого дьявола, – она идет вперед по коридору и манит меня за собой, при этом бросая палочку от леденца в мусорную корзину. – Я Гвен. А ты, видимо, Пейсли? Мама мне рассказывала о тебе.
Так это и есть Гвен?
В голове включается песня «Happy» Фарелла Уильямса. Я боялась, что она мне не понравится. Или что мы с ней не будем на одной волне. А, может быть, я просто паниковала, что начну заниматься с плохой ноты. Но Гвен милая. Слава Богу, она милая.
– Да, – отвечаю я и следую за ней в комнату, которая оказывается раздевалкой. Гвен бросает сумку на скамейку и вешает куртку в шкафчик таким неистовым движением, что она тут же падает с крючка. Но ей все равно. Она уже достала из сумки коньки, и я сразу понимаю, что мы с ней совершенно разные.
Гвен громкая. Я тихая. Гвен бросается в глаза. Я больше похожа на куст рядом с гиацинтом.
Но мне это нравится. Кайя была такой же. Она не давала мне скучать. Я часто ловила себя на мысли, что без нее я бы просто сидела дома, словно кресло-мешок, да считала бы складки.