– Казалось, все делалось так чинно, что я, конечно, подумал, что ты обо всем знаешь, – подытожил он.
– Я не больше, чем подземные мертвецы, знал, что этот шаг был предрешен! Ребенку еще не исполнилось тринадцати! Как Сью перехитрила меня! Рейнард ехал в Лондон с ними, ты не знаешь?
– Не могу сказать. Все, что я знаю, это то, что твоя супруга и дочь шли по улице, за ними шел лакей; что они вошли в ювелирный магазин, где находился Рейнард; и что там, в присутствии владельца магазина и вашего слуги, которого специально вызвали, твоя Бетти сказала Рейнарду – так говорят (клянусь душой, я не ручаюсь за правдивость этих слухов) – она сказала: «Ты женишься на мне?» или: «Я хочу выйти за тебя замуж: будешь ли ты моим – сейчас или никогда?» – вот что она сказала.
– То, что она это сказала, ничего не значит, – пробормотал сквайр с увлажнившимися глазами. – Ее мать вложила эти слова в ее уста, чтобы избежать серьезных последствий, к которым привело бы любое подозрение в применении силы. Слова не принадлежат ребенку: она не мечтала о замужестве – как же так, бедная малышка! Но продолжай.
– Ну, как бы то ни было, а все были согласны. Они купили тут же на месте кольца, и через полчаса в ближайшей церкви состоялось бракосочетание.
* * *
Через день или два пришло письмо от миссис Дорнелл к мужу, написанное до того, как она узнала о его инсульте. В нем она самым деликатным образом рассказывала об обстоятельствах брака и приводила убедительные причины и оправдания своего согласия на столь ранний союз, который теперь был уже свершившимся фактом. Она об этом и думать не думала, покуда на нее не стали давить, что соглашение нужно заключить поскорее, и, застигнутая врасплох, она согласилась, узнав, что Стивен Рейнард, теперь их зять, стал большим любимцем при дворе и что, по всей вероятности, ему скоро будет пожалован титул. Этот ранний брак не мог причинить вреда их дорогой дочери, ведь как и прежде ее жизнь будет продолжаться под их присмотром еще в течение нескольких лет. В конце концов, она чувствовала, что из-за той деревенской жизни, которую они вели в Кингс-Хинтоке, другой такой возможности для удачного брака с проницательным царедворцем и мудрым человеком, который в то же время отличается прекрасными личными качествами, может и не представиться. Поэтому она уступила настояниям Стивена с надеждой, что муж простит ее. Словом, она писала как женщина, которая, добившись своего в деле, была готова идти на любые уступки в словах и последующем поведении.